три нимфоманки как-то утром—
надежда,вера и любовь—
листая позы камасутры,
ему сказали:Вновь и вновь..

ты вновь и вновь во тьме усталой
склоняй к сожительству нас всех,
мы на троих на пьедестале
сообразим—да будет грех!..

они смеялись нецензурно
и хохотали,но слегка,
а я в смятении гламурном
им вежливо сказал:Пока..

пока—старинное прощанье
с проклятьем выспренным в душе,
сказали в зале ожиданья,
что с милой рай и в шалаше..

но оргию свершив без фальши,
оргазм встречая на луне,
три феи удалялись дальше
и нежно улыбались мне…

Владислав Ходасевич / 1886 — 1939 /

Перед зеркалом

Я., я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот — это я?
Разве мама любила такого,
Желто -серого, полуседого
И всезнающего, как змея?

Разве мальчик, в Останкине летом
Танцевавший на дачных балах, —
Это я, тот, кто каждым ответом
Желторотым внушает поэтам
Отвращение, злобу и страх?

Разве тот, кто в полночные споры
Всю мальчишечью вкладывал прыть, —
Это я , тот же самый, который
На трагические разговоры
Научился молчать и шутить?

Впрочем — так и всегда на средине
Рокового земного пути:
От ничтожной причины — к причине,
А глядишь — заплутался в пустыне,
И своих же следов не найти.

Да, меня не пантера прыжками
На парижский чердак загнала.
И Виргилия нет за плечами —
Только есть одиночество — в раме
Говорящего правду стекла.

Лучший критик русского зарубежья Георгий Адамович писал о Ходасевиче: » Он реалист — очень зоркий и правдивый. Но внешность нашей жизни в его передаче теряет краски и движение». Адамович повторил слова Тютчева, приложенные к России:
» Ни звуков здесь, ни красок, ни движенья-
Жизнь отошла -и, покорясь судьбе,
В каком -то забытьи изнеможенья,
Здесь человек лишь снится сам себе».
Тютчеву было пятьдесят шесть, когда он вынес на бумагу эту отчаянную горечь ,а Ходасевич с такого начинал:
«В моей стране — ни зим, ни лет, ни весен.
Ни дней, ни зорь, ни голубых ночей.
Там круглый год владычествует осень,
Там серый цвет бессолнечных лучей».
Ему двадцать один год, это его первая книга, называется, как ни странно, » Молодость», и в этой книге это первое стихотворение.

Вот он — я. Открывшийся. Читайте…
Сердце прохлаждайте. Или грейте.
Мы — лишь публикации на сайте,
Где всего важней высокий рейтинг.

Милая, прости… Я сделал мало.
Я тебя пустой надеждой пичкал…
У моей любви не хватит баллов,
Чтоб попасть на главную страничку…

Я когда — то шла по осколкам,

По осколкам разбитых сердец.

А потом посыпала их солью,

Чтобы это был точно конец.

Я когда — то было эгоисткой,

Эгоисткой до мозга костей.

Но могла быть покладистой киской,

Правда на несколько дней.

Я когда — то была холодной,

Холодной ко всем, но не к тебе.

А ты лишь смеялся открыто,

Посылая колкости мне.

Я когда — то писала все это,

Это даже не стих — так ерунда.

Просто знай, если вдруг ты вернешься:

Я уже не твоя.

Сотни запоздалых «если»,
«Быть может» быть уже не может,
Когда, поднявшись из постели,
Ты забываешь, что такое «Жить».
Когда кавычек не находишь в слове,
Когда рождается на свет то горе,
Которое Ты смог убить.
И век за днём сменяет крылья
Твоей банальщины покой.
И стонут мысли от бессилий,
И слюни по полу текут рекой.
Лежишь в разодранных лохмотьях —
Обидно помнить, кто есть кто.
Обидно душу перестроить
И стыдно выпрыгнуть в окно.

Предлагаю вам спеть "в лесу родилась елочка" на английском языке. Для тех, кто не знает английский,

русская транскрипция. Минусовку на ёлочку можно найти в интернете, но по-моему все и так знают как она поется. Последнее время я увлекаюсь переводом песен туда-сюда. Если кому надо, могу перевести его песню на английский. Вообще, если кому интересно, могу перевести его песню. причем совершено бесплатно, за хорошее настроение.

In wood has born the Yolochka ин вуд хэс бёрн зэ Ёлочка

In wood she grew on ин вуд ши груу он

In winter and in summer time ин винтер энд ин саммер тайм

She were green and alone ши вэр грин энд элон

Snowstorm sang her a sleepy song сноусторм сэнг хэр э слипи сонг

Sleep Yolochka by by слип Ёлочка бай бай

But you are my dear Yolochka бат ю ар май дир Ёлочка

Don’t listen to lullaby донт лисн ту лалабай

Milk-livered grey little hare милк ливэред грэй литл хэр

Jumped around her джампед эраунд хэр

And awful hungry and big wolf энд овфул хангри энд биг вулф

were walking everywhere вэр волкинг эвривэр

And now she is very fine энд нау ши из вэри файн

On celebration’s day он селебрэйшэнс дэй

And many many happy time энд мэни мэни хэппи тайм

For children brings today! фо чилдрэн брингс тодэй!

Когда в морском пути тоска грызет матросов,

Они, досужий час желая скоротать,

Беспечных ловят птиц, огромных альбатросов,

Которые суда так любят провожать.

 

И вот, когда царя любимого лазури

На палубе кладут, он снежных два крыла,

Умевших так легко парить навстречу бури,

Застенчиво влачит, как два больших весла

 

Быстрейший из гонцов, как грузно он ступает!

Краса воздушных стран, как стал он вдруг смешон!

Дразня, тот в клюв ему табачный дым пускает,

Тот веселит толпу, хромая, как и он.

 

Поэт, вот образ твой! Ты также без усилья

Летаешь в облаках, средь молний и громов,

Но исполинские тебе мешают крылья

Внизу ходить, в толпе, средь шиканья глупцов.

Разбей мою душу на сотню осколков.
Безумно устала хранить твои письма,
Во тьме переулков, людских кривотолков
Блуждать, собирая случайные мысли.
Разбей мою душу, ну, что тебе стоит?
По каплям разлей в колбы с приторным ядом,
И слушай, как горестно призраки воют,
И вновь возводи между нами преграды.
Все вьется и вьется безумною коброй
Души моей песнь – из пробитого горла.
И я разучилась быть милой и доброй.
Смотреть только прямо. Смотреть только гордо.
В груди моей пламя бунтует, взбесившись,
Я вижу его отражение в небе.
Позволь мне покинуть тебя, не простившись,
Но прежде – разбей эту сладкую небыль.
Ты знаешь, мой бред можно даже не слушать.
Я просто устала. Разбей мою душу.

Фото: Александр Храмов

Старая актриса

В позолоченной комнате стиля ампир,
Где шнурками затянуты кресла,
Театральной Москвы позабытый кумир
И владычица наша воскресла.

В затрапезе похожа она на щегла,
В три погибели скорчилось тело.
А ведь, боже, какая актриса была
И какими умами владела!

Что -то было нездешнее в каждой черте
Этой женщины , юной и стройной,
И лежал на тревожной ее красоте
Отпечаток Италии знойной.

Ныне домик ее превратился в музей,
Где жива ее прежняя слава,
Где старуха подчас удивляет друзей
Своевольем капризного нрава.

Орденов ей и званий немало дано,
И она пребывает в надежде,
Что красе ее вечно сиять суждено
В этом доме, как некогда прежде.

Здесь картины, портреты, альбомы, венки,
Здесь дыхание южных растений,
И они ее образ, годам вопреки,
Сохранят для иных поколений.

И не важно, не важно, что в дальнем углу ,
В полутемном и низком подвале,
Бесприютная девочка спит на полу
На тряпичном своем одеяле!

Здесь у тетки -актрисы из милости ей
Предоставлена нынче квартира.
Здесь она выбивает ковры у дверей,
Пыль и плесень стирает с ампира.

И когда ее старая тетка бранит
И считает и прячет монеты, —
О, с каким удивленьем ребенок глядит
На прекрасные эти портреты!

Разве девочка может понять до конца,
Почему, поражая нам чувства,
Поднимает над миром такие сердца
Неразумная сила искусства!

Николай Заболоцкий.