Когда-то давным-давно на Земле был остров, на котором жили все духовные ценности. Но однажды они заметили, как остров начал уходить под воду. Все ценности сели на свои корабли и уплыли. На острове осталась лишь Любовь. Она ждала до последнего, но когда ждать уже стало нечего, она тоже захотела уплыть с острова.
Тогда она позвала Богатство и попросилась к нему на корабль, но Богатство ответило:
— На моем корабле много драгоценностей и золота, для тебя здесь нет места.
Когда мимо проплывал корабль Грусти она попросилась к ней, но та ей ответила:
— Извини, Любовь, я настолько грустная, что мне надо всегда оставаться в одиночестве.
Тогда Любовь увидела корабль Гордости и попросила о помощи ее, но та сказала, что Любовь нарушит гармонию на ее корабле.
Рядом проплывала Радость, но та так было занята весельем, что даже не услышала о призывах Любви.
Тогда Любовь совсем отчаялась. Но вдруг она услышала голос, где-то позади:
— Пойдем Любовь, я возьму тебя с собой.
Любовь обернулась и увидела старца. Он довез ее до суши и, когда старец уплыл, Любовь спохватилась, ведь она забыла спросить его имя.
Тогда она обратилась к Познанию:
— Скажи, Познание, кто спас меня? Кто был этот старец?
Познание посмотрело на Любовь:
— Это было Время.
— Время? — переспросила Любовь. — Но почему оно спасло меня?
Познание еще раз взглянуло на Любовь потом вдаль, куда уплыл старец:
— Потому что только Время знает как важна в жизни Любовь.

Женщина пришла к Конфуцию и спросила, чем многоженство отличается от многомужества.
Конфуций поставил перед ней пять чайников и пять чашек, и говорит:
— Лей чай в пять чашек из одного чайника. Нравится?
— Нравится, — согласилась женщина.
— А теперь, наоборот, лей в одну чашку из пяти чайников. Нравится?
— Ещё больше нравится, — призналась женщина.
— Дура! — заорал Конфуций. — Такую притчу испортила!

По длинной, дикой, утомительной дороге шел человек с собакой. Шел он себе шел, устал, собака тоже устала. Вдруг перед ним — оазис! Прекрасные ворота, за оградой — музыка, цветы, журчание ручья, словом, отдых.
— Что это такое? — спросил путешественник у привратника.
— Это рай, ты уже умер, и теперь можешь войти и отдохнуть по-настоящему.
— А есть там вода?
— Сколько угодно: чистые фонтаны, прохладные бассейны…
— А поесть дадут?
— Все, что захочешь.
— Но со мной собака.
— Сожалею, сэр, с собаками нельзя. Ее придется оставить здесь.
И путешественник пошел мимо.. Через некоторое время дорога привела его на ферму. У ворот тоже сидел привратник.
— Я хочу пить, — попросил путешественник.
— Заходи, во дворе есть колодец.
— А моя собака?
— Возле колодца увидишь поилку.
— А поесть?
— Могу угостить тебя ужином.
— А собаке?
— Найдется косточка.
— А что это за место?
— Это рай.
— Как так? Привратник у дворца неподалеку сказал мне, что рай — там.
— Врет он все. Там ад.
— Как же вы, в раю, это терпите?
— Это нам очень полезно. До рая доходят только те, кто не бросает своих друзей.

Однажды юный горностай сэр Твинки
Влюбился в Роззи – маленькую свинку,
И на втором свиданьи средь цветов
Решил, что в жены взять ее готов.
А всем известно, что у горностаев
Натура очень даже непростая –
Они любой чуждаются грязи,
Не ступят в лужу, хоть копьем рази.
И то не удивительно, коль скоро
Им гибель предпочтительней позора.
Прослышав о помолвке, вся семья
Вскричала разом: «Только не свинья!
Такой союз представить невозможно!
Её родня грязна! Грязна безбожно!
Нет, даже и не думай о таком,
Забудь про то, что с нею был знаком!»
Но юный горностай влюблен был страстно
И пылко возразил: «Она прекрасна!
Вас за презренье к свиньям не виню,
Но Роззи не похожа на родню!
Меж ними никакой не видно связи –
Она чистюля и не терпит грязи.
Что за прелестный розовый бочок!
Какие щечки! Хвостик! Пятачок!
И в том, что родилась в хлеву когда-то,
Она сама ничуть не виновата,
Но я согласен, мать ее – свинью –
Вводить необязательно в семью!»
«Нет! Нет и нет!» – родные возражали,
И Твинки с Роззи к речке убежали,
Там альбатрос, спустившись на причал,
Их властью капитана обвенчал.
И поначалу все прекрасно было –
Шалаш из роз и клятвы до могилы,
Гамак из трав, чтоб первенца качать…
Но только стал сэр Твинки замечать,
Что Роззи прибирает в доме плохо,
Ведет себя, как полная дуреха,
То там, то сям прихрюкнет невпопад,
Корыто ей милей прогулки в сад,
Готовить лишь помои и умеет,
И что ни день – все толще и грязнее.
Так стала Роззи через год, друзья,
Ну вылитая мать ее – свинья!

Мораль ясна: жену представить проще,
Не на невесту глядя, а на тещу.
Знай, не жена одна – весь жений род
В ней после свадьбы в жизнь твою войдет.

© Автор. Олеся Емельянова. 2007 г.

Льётся лунный свет
Разрезает мрак.
Серебрится снег
В отпечатках лап.

Словно ночи тень
Он летит вперёд,
Равно любит день
Как и тьмы черёд.

Он силён, могуч
Он гроза врагов,
Рвётся выше туч
Из земных оков.

Он не знает страх,
Он не знает лжи.
Он развеет в прах
Мира типажи.

Серебристый пух,
словно мягкий шёлк
Дышит волей дух
Как земли восток.

Солнца свет залил
Жизни путь земной.
Не жалея сил
Рвётся волка вой

Сквозь века пройдёт
Эта жизни песнь,
Ярый свет несёт
Мрак сжигая весь.

Жизнь и смерть — игра
Сквозь века пройти,
Убивая тьму,
Не предав в пути.

 (600x450, 66Kb)

 

А кажется совсем – совсем недавно…

Последний, заключительный урок.

Два белоснежных и огромных банта,

Прощальный и пронзительный звонок.

Смешные одноклассники, хмельные,

В том смутном, полупьяном выпускном…

А многие из нас уже седые.

А кто-то вовсе спит уж вечным сном.

Жизнь пролетает как звезда на небе,

Успеешь — не усеешь загадать.

И стать тем, кем хотел, но не был.

И выбрать жить, иль только доживать.

А ведь казалось там, совсем недавно,

Что лучше лишь только впереди.

И было б так, но два огромных банта,

Вместо мозгов и вместо головы!

 Ты вновь откроешь без звонка

И пустоту сожмёшь в обьятьях — 

Дождями сотканное платье

И под ресницами зима.

 

По коридору — в темноту.

Ты осторожно дышишь в спину.

Навек запомню твоё имы,

Но бьётся сердце :" Ухожу"

 

Почти отклюена внутри,

И ты стоишь под ярким светом.

Горячий чай, нагретый летом

В виске пульсирует:"Прости"

 

Невольно призываешь боль,

Ты ведь её совсем не знаешь.

Один лишь взгляд… ты понимаешь…

Я здесь ещё. ЕЩЁ с тобой…

 

Всего лишь что поднять ресницы

И вьюгой комнату устлать…

Ты мог в моей душе читать — 

Ты уже знаешь что случится.

 

Всё снова станет как тогда — 

Белёных стен бледнее щёки…

И я стояла на пороге

Ещё не надавив звонка.

 

Я хочу у Бога попросить,

Крылья для несчастной птицы Киви.

Кто так мог жестоко пошутить,

Птицу сотворить совсем бескрылой?

Ладно, людям ползать, не летать.

Мы грешны предав законы рая.

Птицу то за что так наказать?

Ведь они всегда – всегда летали.

Не имею права я судить.

Ты прости меня великий Боже.

Я хочу Тебя лишь попросить,

Крылья для неё, ты это можешь.

 

Господа позвольте яду…

Тараканов потравить.

Надоели эти гады,

Не дают спокойно жить.

Суетятся, копошатся,

Топают там, по мозгам.

Бесконечно размножаться,

Этим гадам я не дам.

Господа, ну дайте яду,

Тараканов потравить…

Мне для них, себе не надо,

Я хочу еще пожить.

 

Интересно, а о чем мечтает солнце?

Вечная, горящая звезда.

Когда утром светит мне в оконце,

Целясь прямиком в мои глаза

Может быть, оно и не мечтает?

Да наверно солнцу всё равно,

То, что мне поспать не позволяет,

Именно в моё светя окно.

— Солнце, тебе окон, что ли мало?

Брысь отсюда, ну как, в облака.

Думаешь, раз ты так рано встало,

То и мне тогда вставать пора?

Вредное светило, посветило,

Да к обеду выше отошло.

Я ему конечно всё простила,

Но ему то – солнцу всё равно!