Несчастные, мы жаждем постоянства,
Не думая, что постоянства нет.
Мир развивается, изменчиво пространство.
Всё относительно. Не вечен человек.
Мы жаждем быть уверенными в завтра,
Пытаясь будущее строить, страховать…
Но жизнь течёт и нас несёт куда-то,
Вновь требуя искать и создавать.
Жизнь — праздник неожиданный сегодня.
А завтра… — завтра может и не быть.
Не важно знать мне, проживу я сколько,
Но важно КАК! ЧТО смог я совершить!
Мир пребывает в вечности мгновенья.
Жизнь требует: сейчас иль никогда!
И дóлжно нам вершить свои творенья,
Искать и находить себя.
Ведь счастье в том, чтоб только быть собою,
Любить, творить, искать и находить.
И жить надеждой, верой и мечтою,
Всё, что имеешь — отдавать, дарить.
И лишь тогда нам Истина откроет,
Что неизменен быстротечный мир.
И потому ценить мгновенье стоит.
Ведь краткосрочен нашей жизни пир.
(из моего романа-быль «Странник»(мистерия) на сайте Новая Русская Литература
Я знаю, что у меня было детство. Я помню его очень четко, очень ясно. И теперь осознаю, что это было именно детство.
Я не была душой компании или самым любимым ребенком во дворе, которого бы все баловали и тискали. Я была просто ребенком, очень активным и непоседливым ребенком, который лазил по деревьям, стройкам, заброшенным кабинам грузовиков и подвалам. У меня были хронически разодраны колени, щедро политые зеленкой.
Как-то, помню, играли мы всем двором в прятки. И я спряталась в подвале. Это было очень хорошее место – пройдя сквозь подвал и выйдя с другой стороны дома, тебя б никто никогда не нашел, а значит был шанс добежать до заветного места, где «водят» и «застукаться» — то есть стукнуть по нему ладошкой. Это значит, что ты выиграл, и следующим водить не будешь. В подвале было приятно прохладно и тенисто. И, если отойти от входа на 2 шага, то тебе все будет прекрасно видно, а тебя в темноте подвальных подземелий — не различить. Но дальше идти по подвалу к выходу было очень страшно. И страх был каким-то всепоглощающим. Не было страшно бомжа или крысы, но было страшно всего сразу. Страшно любой мелочи, которая могла бы нарушить эту густую затхлую тишину и липкую смолистую тьму. Было страшно наткнуться ногой на кирпич на полу, лицом словить паутину или потерять рукой стену, которая ведет к спасительному выходу… А потом видишь свет и выдыхаешь, и скорее, скорее к свету, к выходу. Выходишь и непременно прислоняешься спиной к стене – отогнать от себя чувство, что тьма сейчас догонит и поглотит! Вот такой детский страх…
А в соседнем дворе были качели. Одна не очень удобная, скрипящая на всю округу колымага, а вторая ровная и тихая. К ней всегда выстраивалась очередь. Ребята постарше делали на качеле «солнышко» — раскатываясь так, что качеля описывала вокруг перекладины круг в 360 градусов. Это было волшебное зрелище. Иногда силы на полный круг не хватало, и качеля останавливалась на самом верху вертикально, держа ребенка вниз головой, и, слегка балансируя, как бы сомневаясь – подарить этому ребенку «солнышко», или он еще не достоин. В общем, качеля была с характером, всеми любима и желанна.
А еще, гуляя по улице с друзьями, вдруг увидишь ребят, которые сами себе покупают мороженое и думаешь: «вот бы и мне побыстрее вырасти, чтоб вот так мороженое и конфеты, и пойти самой во двор через две дороги, или даже в лес, куда родители не пускают». Детство тем и отличается от всех других периодов жизни, что очень сильно хочется как можно быстрее вырасти и получить как можно больше бонусов – свободы действий, выбора… Стать самостоятельным в условиях наибольшего способствования родителями развлечениям и вкусностям.
Моё детство прошло во времена перестройки. Кто-то в это время резко поднялся, а кто-то еле-еле сводил концы с концами. Мы жили в самом бандитском районе города, в который даже таксисты не хотели ездить. И завоевывать свою долю уважения у сверстников можно было только чем-то очень необычным. Уже тогда у нас в головах прочно отложились законы – круче тот, кто быстрее всех лазит по деревьям, громче всех свистит и лучше всех играет в казаки-разбойники, а не тот, кто в новых дорогих кроссовках не может перелезть через забор.
А еще в детстве есть любовь. И это, возможно, самое чистое чувство в жизни.
Детство мое медленно перетекало, как блестящий сладкий лимонад, из пиалы детского сада в чашу начальной школы, а потом в кувшин средних классов. Наша семья оставила бандитский район и переехала в более тихое и уютное место. Там жил Он. Он был старше почти на год, умный, воспитанный и такой… взрослый. Он был вожаком и авторитетом для всего двора. Сильнее всех, ловче, старше и загадочнее. Прошел месяц после моего переезда. Отцепленный вагон моего детства нашел другой локомотив и теперь ехал в неизведанные дали по гладким блестящим рельсам.
Детская дружба очень мягкое и легкое вещество. Дети друг в друге видят потенциальных друзей и сближаются между собой очень быстро. Позже, и в юности, и в более зрелом возрасте, мы выбираем себе друзей по определенным критериям. Долго приглядываемся, прислушиваемся, оцениваем фразы, поступки, взгляды – достаточно ли этого человек умный, порядочный, тактичный и искренний. А все потому, что, несколько раз обжегшись в дружбе, теперь точно знаем, что с недостаточно умным человеком нам не интересно, с хамом легко заработать комплекс неполноценности, с лицемером все время ожидаешь подвоха, а с непорядочным вообще дружбу водить не стоит. А в детстве только тело грязное после прогулки,а помыслы и чувства чисты: злость, радость, дружба, ненависть, любовь.
Он учил меня играть в футбол , защищать иммитированные ворота и нападать на них. И я относилась к нему, как к самому главному человеку в жизни после родителей, который защитит от хулиганов, нарвет с длинный ветки вишень, поможет нести тяжелый кулек из магазина и, хоть и посмотрит с укором на разбитое колено, но ругать не станет. Однажды мы всем двором решили пойти в парк на пикник. Но кого-то не пустили родители, кто-то отказался идти просто так, из-за лени. Мы пошли в парк вдвоем.
Парк был очень маленьким, это даже был не парк, а полоса молодых деревьев метров в 50 между домами жилого массива и громадным оживленным рынком. Мы прошли маленький запущеный фонтан, в котором мальчишки ловили тритонов и в тени светло зеленых крон легли на покрывало. Мы лежали на покрывале, отделяющем наши спины от сочной летней травы, разглядывали танец, который листья плящут с ласковый августовским теплым ветром, ярким голубым небом, с причудливыми хлопковыми облаками, и солнцем, которое своими лучами норовило пробраться сквозь листья и ущипнуть нас за щеки. А мы разговаривали о чем-то, как нам казалось, очень серьезном и взрослом, внимательно слушая друг друга и стараясь ответить как можно умнее, чтоб произвести впечатление на друг друга. Хотя зачем? Ведь мы знали друг друга целый месяц. Целый месяц для 13-ти летних детей это бесконечно много, потому что время тянется немыслимо долго. Когда взрослые разговоры иссякли, мы стали играть в слова: — Печь. — Чердак. — Коробка. — А…а…опять «а»! Ну сколько можно? И было так хорошо, слегка страшно от такой незапланированой близости, так тепло от яркого обеденного солнца, и так сладко пахло соками примятой травы. Казалось, что ты лежишь под водопадом счастья, и тяжелые волны с гроходом льются на тебя сверху, и ты даже не можешь вдохнуть – задыхаешься от ливней счастья. Даже страшно было подумать что наши локти или ноги могли соприкоснуться, и от одной мысли о том что наши плечи так близко к друг другу, к лицу приливает кровь и замирает на миг застенчивым румянцем. Столько унций счастья сразу я получу еще не скоро. Концентрированого, удушливого счастья – целый флакон!
И даже взяться за руки не приходило в голову, даже случайно ими столкнуться при ходьбе было немыслимо стыдно…И все эта чистая любовь, приносящая столько эмоций сразу, без каких либо мыслей о взаимности и о чем-то большем. А примерять на себя киношные поцелуи взрослых – лишнее и совсем отличное от такого искреннего чувства.
*** Недавно в интернете прочитала объявление: «Парни 13-14 лет! Давайте знакомиться для серьезных отношений. Мне 13 лет. Я из города «Н». Зовут меня Маша». Попав в ночной клуб, почувствовала себя слишком старой для таких развлечений. А ведь мне всего 21 год. Вокруг меня с сигаретами в зубах качались разукрашенные, как русские матрешки, девочки, младше меня как минимум лет на 5!
А ведь Маша из города «Н» — это не просто девочка, единичный случай. Исключение как раз в обратном, а норма – носить ботфорты с 11-сантиметровой шпилькой, оголять только появившийся намек на грудь, курить, пить модные коктейли и разговаривать матом. Чтоб казаться взрослыми, чтоб привлечь к себе парней, чтоб оторваться от родительской опеки в плаванье свободы выбора. Чтоб быстрее попробовать, как это, как в кино, губами к губам. Чтоб скорее- скорее скинуть с себя тяжесть такой невыносимой девственности и постыдной неопытности. Окружить себя со всех сторон мыслями о нежелательной беременности, страхе венерических заболеваний, заботах о том, куда спрятать сигареты, и как сделать так, чтоб мама не услышала запах алкоголя. Страх о том, что после долгожданной минуты близости тебя осмеют на весь двор или класс, или бросят, как неинтересную, сломанную игрушку.
Сейчас мне кажется, что когда я была маленькой,когда длилось моё детство, я ходила, не касаясь земли, я бежала и слегка взлетала вверх, а лежа – парила над травяным ковром в парке, а все потому, что запреты возложенные на меня родителями, на самом деле не ограничивали, а давали возможность не чувствовать тягостей личных забот и проблем, давали возможность быть беззаботно счастливым и знать, что мне помогут, меня покормят, спасут. Все ограничения стелились подо мной воздушной подушкой, которая не уберегла мои коленки от падений на асфальт, но сохранила моё детство от падений во взрослые проблемы.
И так бы хотелось хоть на секунду туда, откуда так спешат убежать сегодня дети…Туда, где время тянулось невыносимо долго, как чугун, а теперь от него остались только мелкие ртутные шарики воспоминаний…
Забудьте меня, если это забвенье
счастливее сделает вас на мгновенье,
забудьте, как темной тайги дуновенье
и как дуновению повиновенье.
Забудьте меня, как себя забывают,
и только при этом собою бывают.
Забудьте меня, словно отблеск пожара,
чье пламя нас грело, и вам угрожало,
и жаром и холодом вас окружало,
и, вас обвивая, по телу бежало.
Забудьте меня, словно поезд, промчавший
горящие окна над черною чащей
и в памяти даже уже не стучащий,
как будто пропавший, как будто пропащий.
Забудьте меня. Поступите отважно.
Я был или не был — не так это важно,
лишь вы бы глядели тревожно и влажно
и жили бы молодо и непродажно…
Но не забывать – это право забытых,
Как сниться живым — это право убитых.
Маша, женщина из Подмосковья,
В странного художника влюбилась.
Он все лето жил у них в сарае
И писал окрестные пейзажи.
А потом он написал Марию.
» Господи! Неужто я такая!»
А зимой Мария постучалась
В помещенье, где творил художник.
И Мария у него осталась.
А потом он написал картину:
Женщина с зелеными глазами
В синем платье, только что надетом.
» Господи! Ведь он меня не любит!»
И Мария возвратилась к мужу.
Он ее любил. И только спьяну
За измену упрекал не часто.
Стал художник скоро знаменитым.
Он писал похожие портреты
Академиков и генералов.
Стал богат. А два портрета продал.
Маша, женщина из Подмосковья,
Как то раз случайно прочитала,
Что открылась выставка в музее.
И она стояла у портрета.
Но ее при этом не узнали.
А ее портрет был самый лучший.
» Господи! Ведь я была такая!»
Уважаемые авторы!
Если вы нашли одно из ваших произведений, опубликованным на нашем сайте без указания вашего авторства, большая просьба написать нам по адресу info@liricus.ru и указать ваше полное имя и ссылку на оригинал. Мы немедленно добавим эту информацию на сайт.
