«Трава…мокрая…так хорошо, когда можно дышать полной грудью. Вдыхая призрачные запахи и обманчивые образы. А если прищурить глаза вот так и посмотреть на эту дорогу, можно увидеть таиственного странника в чёрном плаще…такого смешного с тяжёлой котомкой. А открывая глаза, чувствовать, как по щекам катятся слёзы…
«Хорошо» — слово, произнесённое на выдохе, сопровождаемое клубочками пара приобретает какой-то особый смысл. Такой далёкий от обычного «хорошо», связанного с чем-то плотским и живым…
Когда я здесь — моя жизнь останавливается, как старинные часы в шкатулке…гулкое тиканье, как биение сердца, раздаётся в деревянной коробке, как у меня в ушах…порой кажется, что вот-вот и оно остановится..еще совсем немного. Но сердце успокаивается и снова выдох…и снова это самое «хорошо»…чувство гордое, будто побывал на краю пропасти…
И так хочется сказать что-нибудь и на языке вертится что-то, что горчит и жжёт губы, словно уксус. И ты говоришь…и говоришь…тихим, срывающимся шёпотом, то и дело переходя на свист…говоришь до изнеможения, до тех пор, пока не находишь то самое. То, что так важно было сказать…произнести вслух. Дать знать об этом небу, ветру и всему, что тебя окружает…скрепить себя с этим и остаться верным…
Когда то заветное сказано, на душе становится легко и пусто, так, что слышно свист ветра и тоненький звон серебрянных колокольцев, а на пересохших и искусанных губах чуть горький привкус мяты…
Мокрая трава…вертер ласкает шею и лицо…и так клонит в сладкую дрёму…»

Ул. Кржижановского, 6. Ресторан "Астахов". Один из сотен московских ресторанов, где обсуждается все, от политики и шоубиза до шпилек и шляпок. Где завязываются "знакомства с продолжением" и без. Где льются вина на стол и под. Где отдыхают в компании и в одиночку. Совсем как я.

Красные сапоги на пятнадцатисантиметровом каблуке, облако духов, игривая полупрозрачная розовая кофточка, узкие джинсы на бедрах. Минимум пудры, максимум блеска. Блеска не только на губах, но и в глазах.

Все растворяется в красном вине. Невероятно, как в такую нимфетку ростом 154 см и весом 42 кг может влезть без последствий столько алкоголя.

— Девушка, Вам бы на улицу Красных фонарей.

— А Вы приглядитесь повнимательнее. Эти улицы — всюду. Разве я не права? — испытующе-кокетливо смотрю на интеллигентного незнакомца средних лет, хлопая накладными ресницами.

— Правы. Я за Вами наблюдаю уже полчаса. 

— И что же Вы за эти полчаса разглядели?

— Помимо хорошенькой  девочки-Дюймовочки?

— Да. 

— Если я скажу, Вы обидитесь.

— Тогда молчите.

— Хорошо. Вам  ведь 18, верно?

— Мне 21.

— Я хотел сказать 16, но не решился.

— А я хотела сказать, что вопрос про возраст был нетактичным, но не хотела Вас обидеть.

— Простите.

— Ничего страшного. Правда. И, знаете, мне пора.

— Вас подвезти?

— Спасибо, но здесь недалеко. Вавилова, 48. Двадцать минут пешком.

— На таких-то каблуках?

— Я привыкла. До свидания.

— До свидания, Дюймовочка. Берегите себя.

Час поздний, и фонари горят уже давно. Только они совсем не красные. Они желтые.

Ох, не раскладывай, цыганка, карты к ночи,
Судьбу свою нам ни за что не поменять,
Сердечко бьётся и любить безумно хочет,
А мне желания и страсти не унять.

Гремят за Яром бубенцы – то кони скачут,
Ах, мне подайте поскорее сапожкИ,
Да рюмку водки – за удачу, за удачу!
В хмельную ночь меня несите каблучки!

На плечи снег ложится белою фатою,
Мой путь не близок — до Покровских, до Ворот,
И что мне делать с этой жизнью разбитною,
Ведь, в ней опасен каждый новый поворот.

Так, не гадайте на червовую, на даму,
Мне короли — казённый дом во всех мастях.
Гони, ямщик! Гони, родимый, только прямо!
Любезный ждёт, и я уже почти в гостях.

Полонина Ирина

Родился и давай старацца
Чужою кармою просрацца.
Читаешь? Пишешь? Молодец!
Средь слов и дел не так пи**ец.

Семён боялся волка и козу,
Боялся выходить во двор в грозу,
Боялся попадать в метро в час пик,
Боялся, что он баба (не мужик),
Боялся окровавленных ветвей,
Боялся взять правее и левей,
Боялся уронить на ногу стол,
Боялся, что начальник будет зол,
Боялся, что обидит старика,
Боялся, что болит его рука —
Читать далее

Верочке
 В дни боли и скорби, когда тяжело
И горек бесцельный досуг,—
Как солнечный зайчик, тепло и светло
Приходит единственный друг.

Так мало он хочет… так много дает
Сокровищем маленьким рук!
Так много приносит любви и забот,
Мой милый, единственный друг!

Как дождь, монотонны глухие часы,
Безволен и страшен их круг;
И всё же я счастлив, покуда ко мне
Приходит единственный друг.

Быть может, уж скоро тень смерти падет
На мой отцветающий луг,
Но к этой постели, заплакав, придет,
Всё тот же единственный друг.

1909 (Опубликовано в 1968, при жизни автора не выходило)

источник

Верочке
 В дни боли и скорби, когда тяжело
И горек бесцельный досуг,—
Как солнечный зайчик, тепло и светло
Приходит единственный друг.

Так мало он хочет… так много дает
Сокровищем маленьким рук!
Так много приносит любви и забот,
Мой милый, единственный друг!

Как дождь, монотонны глухие часы,
Безволен и страшен их круг;
И всё же я счастлив, покуда ко мне
Приходит единственный друг.

Быть может, уж скоро тень смерти падет
На мой отцветающий луг,
Но к этой постели, заплакав, придет,
Всё тот же единственный друг.

1909 (Опубликовано в 1968, при жизни автора не выходило)

источник

С ума.. От точек и запятых..
От ровных строчек и кривых..
От загагулин и пентограмм..
Не так.. Не тут.. Не то.. Не там..

Соединения.. Потом гудки
И разговорами на колоски..
А как же действия? Дела же как?
Не тут.. Не то.. Не там.. Не так..

В политре красок лишь серый цвет..
А ты их в розовый.. И тут мин нет..
Все удивляются и пальцем по веску
Не то.. Не там.. Не так.. Не тут..

И в одиночестве.. Привык уже..
Творишь как хочется.. И в коллаже
Все получается – не суждено..
Не там.. Не так.. Не тут.. Не то..

С ума.. От точек и запятых..
От ровных строчек и кривых..
От загагулин и пентограмм..
Не так.. Не тут.. Не то.. Не там..