Обычно она спала днем —
она ненавидела ночи.
Ночами случалось
то, чего она очень
боялась —
она оставалась
сама с собой.

Бой часов.
Рот на засов —
ни слова ночью —
все в клочья
горло порвано
тишиной.

В подвале шуршали мыши…
Она их не слышала.

Она внимала
ласковым голосам.
Голоса звали
ее все выше —
на крышу.

Литые бетонные плиты
тянули магнитом
и было не важно —
дождь или снежно.

Она становилась влажной —
ее возбуждала
многоэтажность.
И не пугала возможность
разбиться.

Она была почти птицей.

Она ходила по краю —
пьяная и босая.

Она бредила высотой.

Но ночное небо обманчиво
для той,
что хотела бы
стать
змеем бумажным
с невесомым телом —
летать отважно,
ласкаться к ветру,
упоительно нежно
целовать небо в губы,
гладить ладонями
его нутро
бездонное,
а на утро —

забыться, становиться грубой,
забиться в угол
подстреленной птицей,
и ни за что не признаться
в бессильной бескрылости…

Грызть
нервно ногти,
курить до копоти
в легких,
и на всех
злостью выплеснуть
полет единственный…

P.S. Уже без разницы — вверх или вниз.
И там, и там — НЕБО.