Я слезою разбавлю чернила,
Пусть душа упадет на бумагу.
Лист ей пухом, ведь все уже было.
Я назад не ступлю ни шагу.

Обернусь только я напоследок:
В череде проносящихся дней
Лист исписанный — жизни слепок,
Тем теплее он, чем черней.

По ночам я кладу к изголовью
Чистый лист, но дрожит пустота;
Строчки чёрной и жирной кровью
Проступают сквозь тело листа.

Оживают застывшие лица,
Всех, уже не успевших допеть,
Взглядом — выпорхнувшей птицей,
Продолжая по небу лететь

Сколько ж боли для творчества нужно…
Если хочешь, попробуй всё сам.
Небо смотрится в каждую лужу,
Но вмещает ли та небеса?

Стань огнем за стеклом закопчённым,
И сгорай, ничего не прося.
Так же больно: по белому чёрным
Как и жизнь истлевает вся.

И раз всё завершается где-то,
Значит там, в заключении лет,
Будет время последних поэтов,
Что нам скажет последний поэт?

Я слезою разбавлю чернила,
Пусть душа упадет на бумагу.
Лист ей пухом, ведь всё уже было.
Кто оценит её отвагу?