Тараканы в голове могут иметь вид бегемотов и быть разноцветными.

Ты же не лучше смертельной болезни —
тяжёлый случай. Просто исчезни.

Я удаляю твои фотографии.
Я хладнокровен как убийца мафии.

К чёрту «на память», всё о тебе…
Больше не ранят картинки в jpeg.

Файлы стираются, стираются быстро.
Так совершается это убийство.

Снег, смех и шапки — изчезли фрагменты:
нет больше папки в «Моих документах».

Так удалил я твои фотографии.
Вот, посвятил тут тебе эпитафию.

(с)

под зашитыми веками

мысли о небе

мне идти стало некуда…

был или не был?..

под холодными звёздами

еле живая

зашивать без наркоза

обиды со швами

мне в стекло головой бы

и пальцы на мясо

пришиваю губами

не мой, но остался…

Как по клавишам тонкими пальцами бьет аккуратно слепой пианист,

Так же четко и искренне голос твой струны души задевает.

И по нотам расписаны наши с тобою встречи глазами

И аккорды улыбок пытаются тронуть сознанье.

Забывая симфонию губ, поцелуев, объятий,

Погружаешься в облако дыма желанья.

Не закончив еще одну гамму,

Хватишь новый романс

О любви навсегда

И о нас.

Я ночью пишу стихи украдкою,
Смотрю вперед без оглядки,
Кричу голос понизив до крика
И не боюсь отчаянья.
Я некогда не была куклою
Только стервою или сукою
Хотя и ими то в сущности….
Просто наверно от скуки
И были заняты руки.
Иногда не совсем раздета или одета,
Какая в сущности разница
Любит он или дразниться.
А раньше бывали моменты,
Когда очень уж хочется лета,
Когда сердце на долгую память,
Когда сигаретами,да по объедкам…
Не задавала вопросов
Жила под допросом.
Была в своей бесконечности,
Домой приходила за полночь.
И были не редкие встречи
И любили тогда все беспечно
И казалась все вечным,
А теперь так скоротечно
И даже стихи были легче.
А сейчас только ночкою,
И то все по одиночки.
сидим на чужих подоконниках
Тешим себя иллюзией
Или мучаем новыми душевными травмами.
Открываются старые раны.
И боль пронзает до самых пяток…
…..И чувство одиночества……..
И ты слышишь как вертятся мысли
Пугаешь всех своих близких
Новой идей о жизни
И опять все по новой.
Пока однажды ночкою,да в одиночке
Не откроешь новую истину
И не станешь шептать ее листьям.

Я ненавижу это слово…
Оно как страшного мира бремя.
Так почему же сново и сново
Я повторяю себе- «Измена!»

Никто не сможет с этим смирится…
И никогда не простит другому.
Я продолжаю, как птица биться
О сердца каменные просторы!

Зачем кольцо одевал на палец?
Зачем ты клялся в любви мне вечной?
Теперь скитаюсь, как немощный старец,
Мне не унять этой боли сердечной.

Просто взгляни, что со мною случилось…
Я очень редко теперь улыбаюсь…
Силы собрав, я с тобой простилась,
Но почему-то опять возвращаюсь…

Боже Всевышний, ну дай мне время,
Забыть о любимом мной человеке!
Нет больше сил вспоминать про измену,
Но шрамом на сердце она навеки!!!

Разлуки нет… ещё не все мосты
Меж нами сожжены, мой дорогой.
Я верю, что ко мне ты не остыл,
Вернёшься, позабавившись другой.

Разлуки нет…и в сердце только ты…
Но почему кричит на крик душа?
А, может быть, спалить к чертям мосты
И к новой жизни сделать трудный шаг?
©Тюлька

Любовь ведь не весы, она всегда даянье,
тогда себя спроси без всякого вилянья:
— Тебе был нужен муж, чтоб выполнял свой долг,
чтоб он не бил баклуш, чтоб был в постели толк,

тебе не изменял, не пил и не курил бы,
надёжный как броня, цветы всегда дарил бы,
чтоб на руках носил и чтоб стихи писал,
потом посуду б мыл и ноги целовал,

тебя любил всю жизнь и чтоб любил детишек,
и выполнял каприз мгновенно без интрижек,
подружек не водил, и лучше без друзей,
строгал, пилил, сверлил и родом из князей?

При чём же здесь любовь? А где твои даянья?
Готов спросить любой, — а в чём твои деянья?!
На что готова ты, чтоб счастье дать ему,
все выполнить мечты? Я что-то не пойму!

Хотела только брать? В любви так не бывает!
Любовь, чтоб отдавать, кто этого не знает?!
Тебе был нужен муж, тебе был нужен раб!
Ты не сорвала куш! А вдруг он всё же прав?!

В.Евсеев

Музыка. И кот ступает в черном фраке,
его преследует служанка Гелла,
блестят шампанского фонтаны в полумраке,
И пробираются Фагот и Азазелло.

Шум, вальс – вот бал у Сатаны,
и королева в восхищеньи,
Давно уж полночь и глаза воспалены,
Но это не усталость, а смущенье.

Барону Майгелю и здесь не повезло,
И Азазелло нечего стесняться,
Вот мазать половицы ртутью – это зло,
И с точностью рыжеволосого нам не равняться.

Вот кот. И образу никак не изменяет,
Для Воланда – он только шут и паж,
И не шалит, а только примус починяет,
Не игры у кота, а многолетний стаж.

С котами пили Вы на брудершафт?
Ах, нет? — тогда на «Вы» лишь обращайтесь,
Постройте свой и независимый ландшафт,
Он – Бегемот, и Вы им восхищайтесь.

Вот в треснувшем пенсне Фагот:
Улыбка мерзкая, но встретит лишь шутя
Сначала умный он расскажет анекдот,
Затем Вас с легкостью обманет как дитя.

А Воланд с Маргаритой пьют вино
кровавое, из чаши «Берлиоза»,
И мысли, разум – все исчленено,
В аду грозит им страшная угроза.

Простит потом и Маргарита Фриду,
потянется печальная дорога,
не даст никто и Мастера в обиду,
но бал окончен, в сердце – лишь тревога.

Я сижу на своем солнечном балкончике и балуюсь. В одной руке у меня маленькая серебряная палочка, а в другой — хрустальный колокольчик.
И я, знаете ли, сижу и отстукиваю слова. Такое у меня развлечение.
Колокольчик и палочку мне подарила бабушка-волшебница. Она иногда к нам залетает на своем ковре-самолете (раньше предпочитала метлу, но нынче увлеклась восточной культурой). Есть у колокольчика такое свойство, что, если ударить по нему палочкой — его звон превращается в слова. В слова любого человека, о котором ты подумал. А там уже — с какими чувствами ударил ты по колокольчику, такие и слова будут.
Вот так вот.
***
Я стоял у метро и нервно курил, бросая бычки на асфальт один за другим. Если бы я носил часы, то, несомненно, то и дело подносил бы руку к глазам и всматривался в малюсенький циферблат, отсчитывая минуту за минутой. И лицо бы делал злое и раздраженное.
Но часов у меня не было, так что приходилось отстукивать секунды ботинком левой ноги.
Тук-тук-тук-тук-тук.
Читать далее