И снова кружится метель, с собой уносит все капризы..
Зима. Холодная постель. Тупая боль. Пустые эпикризы.
И на другом конце иглы, там жизнь моя.. Скользит по венам
Стирая все мои мечты… Новокаин — одна проблема.
И в тишине печальный стон.. Глянь, за окном ещё не утро.
А там, чуть дальше, за стеклом опять сгорает конец суток.
Там умирает наша жизнь, там гаснет наша в ней минута,
Теряя в жизни любой смысл, меняя нас с тобой как будто.
Теперь всё будет как и раньше, что было больше не вернуть
Мои мечты, твои подачи.. Мне больше ночью не уснуть.
Ещё бы воздуха глоток и я жива! Здесь только стены..
Дожить теперь бы до утра.. Новокаин — одна проблема..

Небо. Слезы. Облака.

Ты не понял. Ты не знаешь.

Одинока. Далека.

Тень, с которой ты играешь.

Невозможно. Тишина.

Разбудить в пустыне чувство.

Извини. Опять стена.

Между нами. Молча. Грустно.

Стук. Закрыто. Пустота.

Не пытайся. Бесполезно.

Я одна. Опять одна.

Было так и будет. Песня.

Дни. Недели. И года.

Через боль моя дорога.

Слезы. Скука. Навсегда.

А любовь?.. — мне слишком много.

Она смотрела Космополитен, чему-то удивляясь и зевая
С блаженством утопая в этот плен, других забот по жизни не желая
Тихонько бормотал телеэкран в аквариуме плавали рыбешки
И дорогой, подаренный диван, еще держал и целы были ножки
Стояли тапочки на выцветшем ковре и старый плед накинутый на плечи
Все это было ей приемлемо вполне и тишина, и этот зимний вечер…
Часы отсчитывали ровно ее жизнь и стрелки медленно, но двигались по кругу
Стремлений не было, и что там эта высь, и тут не навевает вечер скуку
Надменно прогулялся мимо кот, потягиваясь с мыслью о сметане
В душе играет медленный фокстрот и так уютно на большом диване
Прикрыть глаза, и это приговор, уснуть и улететь куда подальше
Туда, где открывается простор, и нет интриг, погрязших в нудной фальши
Но так не хочется терять свое гнездо, да и журнал еще не досмотрела
Мороз разрисовал уже стекло и кот теребит за ногу не смело…..

Ядрышников А. (мой отец)

Итак…
«Коты не умеют улыбаться» Дэн Шорин.

Инга читала «Алису в стране чудес», временами бросая косые взгляды в сторону иллюминатора. Там всегда царила кромешная тьма – ни единой, даже самой маленькой звёздочки, только клубы тумана, из шлюза казавшегося буроватым. Снаружи были мрак и смерть, внутри – обитаемый островок и безысходность.
» – Хорошо, – сказал Кот и исчез – на этот раз очень медленно. Первым исчез кончик его хвоста, а последней – улыбка; она долго парила в воздухе, когда все остальное уже пропало «. – Прочитала Инга и захлопнула книгу.
– Интересно было бы посмотреть на висящую в воздухе кошачью улыбку, – вслух подумала девушка.
– Коты не умеют улыбаться…
Голос прозвучал где-то рядом, хотя в шлюзе никого не было. Инга пробиралась сюда именно из-за возможности побыть в одиночестве – отгородившись от всего звездолёта, остаться наедине с собой и с книгами. С книгами о Земле, на которую они уже никогда не вернутся.
– Кто это сказал? – спросила Инга, требовательно оглядывая пустоту.
– Банальный здравый смысл, – тут же ответил голос.
– Да нет, я имею в виду, не «кто сказал эту мысль первым», а «кто со мной сейчас разговаривает», – произнесла Инга, нахмурившись.
– Это же очевидно, – ничуть не смутился голос. – С тобой разговариваю я.
– Правила вежливости предполагают, чтобы собеседник представился, – возразила Инга.
– Но ты же не представилась… – фыркнул невидимка.
Этот довод Ингу смутил, однако она тут же взяла себя в руки:
– Но ты начал этот разговор первым!
– Правда? – невидимый собеседник отчётливо хмыкнул. – А кому хотелось посмотреть на висящую в воздухе улыбку? Не тебе?
Инга быстро оглянулась, словно ожидая увидеть эту самую улыбку. Но увидела только голые стены шлюза.
– Ты видишь меня, а я тебя нет! Это нечестно!
– Это, наверное, всё потому, что ты не там смотришь!
– А где надо смотреть? – Инга заинтересованно уставилась в пустоту. – Где можно увидеть привидений?
– Почему ты решила, что я привидение? – голос незнакомца прозвучал обиженно.
– Потому что на корабле кроме меня всего пять человек. И все они женщины. Я же сейчас отчётливо слышу мужской голос.
– Да, как у вас всё запущено… – Инга услышала в голосе разочарование. – Хорошо, если ты действительно хочешь меня увидеть – выгляни в иллюминатор.
– Логично! – девушка улыбнулась. – Если тебя не может быть на корабле, значит ты снаружи. Вот только ты одного не учёл, таинственный незнакомец. Мы сейчас находимся в гиперпространстве, и снаружи корабля по определению нет ничего.
– А ты всё-таки выгляни, – голос звучал загадочно и чарующе.
Инга подошла к иллюминатору и обомлела – снаружи в клубах бурого тумана отчётливо просматривались очертания полупрозрачной кошачьей мордочки. И Инга могла дать руку на отсечение – эта мордочка улыбалась.
****
– Мне кажется, она слишком много читает, – голос Мариэлины Велидоровны был сух и твёрд. – Это может плохо кончится.
– Ой, и не говорите!
Полиандра Симариловна вязала свитер, искоса поглядывая в сторону флэтскрина, на котором показывали семьсот сорок третью серию «Возвращения любимого».
– Мне кажется, то о чём я говорю, гораздо важнее сериала! – Мариэлина Велидоровна подняла лежащий на кушетке пульт и нажала на паузу. – Мы теряем Ингу.
– Запретить ей читать – вот и всё! – В кают-компанию вошла Ниниэль Джалиновна, в бытность свою супруга капитана корабля, а сейчас председатель корабельного совета. – Нечего с молодёжью цацкаться. Ещё не хватало, чтобы она вышла наружу. Думаете, так просто она всё время отирается в шлюзе? Наверняка код подбирает.
– Ну, код-то, положим, она не подберёт, десять триллионов вариантов – это вам не шутка, – Мариэлина Велидоровна грузно опустилась на кушетку. – А вот полоснуть себя по венам… Медкомплекс на последнем издыхании, можем и не спасти.
– Сколько их было – самоубийц-то? – вздохнула Полиандра Симариловна. – И чего им только не хватает? Всё не могут смириться, что никогда не увидят Землю. А что мы забыли на этой самой Земле? Ничего хорошего. Сплошная грязь и антисанитария. По мне, так нам и тут неплохо живётся. Всегда сытые, всегда чистые, да и за здоровьем нашим медкомплекс как-никак присматривает.
– А шут их знает, чего им не хватает! – сказала Мариэлина Велидоровна.
– Это всё книги, это всё их тлетворное влияние, – Ниниэль Джалиновна высоко подняла указательный палец.
– Их с самого начала надо было скормить утилизатору.
– Хорошо, хоть потом спохватились.
– Спохватились, да поздно… Инга вон позапрятала их по всему кораблю…
– Найти и уничтожить! – твёрдо сказала Ниниэль Джалиновна.
– И найдём! И уничтожим! Пусть сериалы смотрит! Её ведь в кают-компанию не затащишь.
– Это она нами брезгует! Пороть её надо было больше!
– Поздно уже.
– Воспитанием заниматься никогда не поздно.
– Вот вы, Мариэлина Велидоровна, и займитесь её воспитанием, а я посмотрю, как у вас это получится.
– И не сомневайтесь, Полиандра Симариловна, ещё как получится. Посадить на недельку на хлеб и воду – сама свои книжонки утилизатору скормит.
– А как вы, Мариэлина Велидоровна, её собираетесь на хлеб и воду посадить? Мы же её личный код синтезатора не знаем. Как сделать, чтобы она котлетки да блинчики себе не заказывала? А?
– А мы просто запрём её в каюте, – Ниниэль Джалиновна достала из кармана стопку ключей и победоносно потрясла ей у себя над головой. – Но сначала с Ингой надо поговорить. Вдруг одумается?
– Да не одумается она, уж я то её знаю, – фыркнула Полиандра Симариловна. – Она вся в отца, тот таким же непутёвым был. На первый год путешествия вены себе вскрыл. «Не могу, видите ли, оставаться в четырёх стенах, они на меня давят». Помяните моё слово, Ниниэль Джалиновна, Инга так же кончит. У неё ведь вместо мозгов в голове сплошной сквозняк.
– Совсем как у Валенсии из «Мексиканки». Помните, на прошлой неделе она из окна выпрыгнула? А этот толстый Антонио даже в больницу к ней не пришёл…
– Ну, положим, у него были на то свои причины, хотя в предыдущей серии он уверял её, что готов умереть за любовь…
Разговор плавно перетёк на другую тему.
****
Инга смотрела, как кошачья морда растворяется в буром тумане. Впервые на корабле Инга столкнулась с чем-то необъяснимым, что не вписывалось в привычные законы обыденности. И Инга растерялась.
– Интересно, что это было? – спросила девушка, надеясь, что тихий голос ответит и объяснит ей всё происходящее.
Но ей ответила только тишина и прерывистый стук собственного сердца. Чудесам иногда свойственно кончаться. Инга вернулась в свою каюту и прижала коленки к груди. Кошачий голос ещё стоял в ушах у девушки, и было в нём что-то необычное, таинственное. Незабываемое.
Инга открыла книгу, но мысли её постоянно возвращались назад, к коту. Кто он такой? Откуда он взялся? С раннего детства Инга мечтала о принце, о Прекрасном Принце, который вырвет её из этой коллективной могилы. С ним Инга будет чувствовать себя легко и комфортно, на него она всегда сможет опереться в трудную минуту. Инга понимала, что мечты о Прекрасном Принце противоречат законам физики, вот только она не могла остановиться. Потому что мечты – единственное, что у неё оставалось.
****
Ниниэль Джалиновна вошла в каюту неожиданно, Инга едва-едва успела спрятать «Алису» под одеяло.
– Читаешь? – в вопросе вдовы капитана отчётливо прозвучало неодобрение.
– Картинки рассматриваю, – огрызнулась Инга.
– Вредное занятие. Ты бы лучше за своей внешностью смотрела. Замухрышка замухрышкой, а всё туда же – читать она, видите ли, любит.
– А что в этом плохого?
– А что хорошего?
Этот вопрос смутил Ингу.
– Ну… Когда я читаю книги, я вспоминаю Землю…
– Вот это-то и плохо, – произнесла Ниниэль Джалиновна назидательно. – Ты знаешь историю нашего корабля?
– Знаю, – хмуро ответила Инга.
– Ты не дерзи старшим, а лучше послушай лишний раз. Может ума-то и прибавится. «Галилей» стартовал с Альфы Кассиопеи двадцать лет назад, тебе тогда было меньше года, и должны были долететь до Земли за неделю. Наш корабль снабжён гипердвигателем, работающим от двух реакторов холодного синтеза. Гипердвигатель позволял переходить в гиперпространство, в котором можно перемещаться со сверхсветовой скоростью. Но когда мы вошли в гипер, случилась авария.
– Наслышана. Взорвался кормовой реактор.
– Весь экипаж принимал участие в ликвидации аварии. Мой муж лично возглавил операцию. Этим героям удалось остановить синтез и заглушить реактор, вот только лучевая болезнь последней стадии неизлечима… Они погибли. Все. Лучшие из лучших. Но термоядерный демон ещё дремлет в недрах кормового реактора. Здесь, в гипере, другие физические законы, сейчас мы в безопасности. Но стoит нам выйти в обычное пространство – реактор взорвётся, и «Галилей» превратится в звёздную пыль.
– Наслышана.
– Но нас ещё было много. Среди нас оставались и мужчины и женщины и дети. Именно тогда возникла мода обманывать себя, создавать в каютах голопейзажи, делать вид, что мы находимся не на корабле, а на Земле. Знаешь, чем это закончилось? Вижу, знаешь. Волной самоубийств. Люди понимали, что всё вокруг обман, что им никогда не вернуться на Землю, и они теряли себя. У кого-то была просто глубокая депрессия, кто-то начинал видеть «демонов пустоты». Каждый сходил с ума по-своему.
– И причём тут книги?
– Не в книгах дело, а в мечтах. В воздушных замках, которые ты пытаешься себе построить. Смирись с обыденностью, научись любить свой дом – «Галилей», оставь свои мечты, в них нет смысла.
– Ниниэль Джалиновна, вам лучше уйти, – холодно произнесла Инга.
– Я надеюсь, ты одумаешься, – мягко произнесла вдова капитана. – Ты не против, если я время от времени буду тебя проведывать?
– Против, – холодно ответила Инга.
Когда Ниниэль Джалиновна вышла, Инга упала головой на подушку и расплакалась. По щекам потекли слёзы. Время от времени девушка вытирала их рукавом. Так она сидела – закусив губу и сдавленно всхлипывая – пока в размеренном шуме корабля не раздался давешний голос:
– Грустишь?
Девушка проглотила стоявший в горле комок и взглянула туда, откуда донёсся звук:
– Ты где?
– Знал – сказал бы…
Инга не могла понять, шутит голос или говорит серьёзно.
– Ты не знаешь, где находишься?
– А сама-то ты знаешь?
– Знаю, – сказала Инга так, что послышалось: «Лучше б не знать!». – На корабле «Галилей». Хотя охотно поверю в то, что это – плод больного воображения.
Послышался отчётливый кошачий получих-полуфырканье.
– Я что, глупость какую сморозила?
– Напротив… А теперь попробуй объяснить то же самое ещё раз. Без всякого субъективного восприятия и виртуальной реальности. Только старый добрый научный материализм. Так, где ты находишься?
– На корабле, – повторила Инга, ощущая в вопросе кота какой-то подвох.
– А корабль-то где находится?
– В гиперпространстве… – до Инги стала потихоньку доходить мысль кота.
– А что такое гиперпространство? – в голосе кота прозвучало не слишком прикрытое торжество.
– Полагаю, особый вид пространства, в котором и находится сейчас наш звездолёт…
– Чушь! – фыркнул голос, и Инга представила пузатого кота, вальяжно растёкшегося по каминной полке. Образ оказался таким полным, что девушка невольно усмехнулась.
– Ты хочешь сказать, что звездолёт сейчас не в гиперпространстве?
– Я хочу сказать, что в твоём образовании имеются пробелы, – быстро ответил кот.
– Значит, пробелы? – Обиделась Инга, жалея, что не может швырнуть чем-нибудь в хвостатого нахала. – В моём образовании… А в твоём?
– О! Я самый образованный кот в этой части галактики! И самый гениальный знаток гиперпространства – исключительно живучего мифа прошлого столетия. Хочешь, я расскажу, как работает ваш «Галилей»?
– Расскажи-расскажи, это обещает быть интересным. Только сначала всё-таки покажись. Я привыкла видеть собеседника.
– Можно подумать, у тебя тут слишком много собеседников, – хмыкнул кот. – Чтобы я проявился внутри твоей каюты, ты должна пригласить меня на корабль. Понимаешь ли, мы, демоны пустоты, не приучены являться без приглашения.
– Заходи, – махнула рукой Инга. – Располагайся.
Кот проявился посреди каюты, во всей хамоватой четырёхлапой красе. Сейчас Инга могла разглядеть его подробнее. Густые усы, саркастическая ухмылка и висячее, надломленное в основании правое ухо нарисовали Инге образ прожженного космического бродяги. А потом девушка увидела глаза и утонула в этих бездонных, всепонимающих озёрах тьмы. Вертикальные полоски зрачков смотрели на Ингу с немым восхищением, и она наслаждалась этим взглядом.
– Константин, – представился кот, чуть прищурившись.
– Инга. Ты, к-кажется, хотел рассказать мне о корабле, – произнесла Инга, пытаясь скрыть неожиданное волнение.
– Ну, так слушай, – кот свернулся в клубок у ног Инги. Он не шевелил губами, но голос – ровный и уверенный голос – возникал в голове у девушки. – В обычном пространстве скорость звездолёта ограничена скоростью света. Точнее даже не скоростью света, а некоторым пределом, после которого несущие конструкции звездолёта начинают критически деформироваться…
– Этот предел определяется по формуле две трети це умноженные на натуральный логарифм от лимита прочности композиционного материала, делённого на коэффициент осевой нагрузки, – с невозмутимым видом дополнила кота Инга.
Кот одобрительно фыркнул.
– Молодец, знаешь! И каким образом люди сумели преодолеть световой барьер?
– Они научились погружать звездолёты в гиперпространство, где светового барьера просто не существует!
– Двойка по физике, естествознанию и астронавигации, – буркнул кот. – Никакого такого «гиперпространства» просто не существует. «Гиперпространство» – это псевдонаучный термин, придуманный фантастами-профанами в конце прошлого тысячелетия и прижившийся среди обывателей.
– А где же мы сейчас находимся? – полушепотом спросила кота Инга.
– Я же тебе с самого начала говорил, что не имею ни малейшего представления, где я нахожусь, – терпеливо объяснил Инге кот.
– Хорошо, а где тогда нахожусь я? Где находится наш корабль? Как вообще возможны сверхсветовые полёты?
– Надеюсь, ты знаешь, что наши тела состоят из атомов?
– Атомы состоят из протонов, нейтронов и электронных облаков, а те в свою очередь состоят из кварков, – ответила Инга.
– А некоторые кварки состоят из микрокварков, – продолжил кот, – однако это нас уже не касается. Интересующие нас взаимодействия происходят на уровне кварков. Вообще эти взаимодействия сами по себе очень интересны, благодаря ним формируется электронный спин и внутриатомное притяжение. Так вот, каждый кварк несёт в себе некоторый квазизаряд, который и определяет все гравитационные взаимодействия, начиная от притяжения материи и кончая образованием статичных ям в вакууме. А теперь представь себе, что будет, если обнулить этот квазизаряд.
– Не представляю, – честно призналась Инга, – но, полагаю, ничего хорошего…
Кот саркастически хмыкнул.
– Хотя бы вспомнила про антигравитацию… Но это ещё не самое важное свойство квазифизики. Помнишь, почему согласно теории Эйнштейна – Чеснокова скорость света является абсолютным пределом?
– Наша вселенная представляет собой большой пузырь, наполненный фотонами в состоянии покоя. Любой физический предмет при ускорении сталкивается с сопротивлением эфира Чеснокова, причём на больших скоростях энергия ускорения начинает полностью расходоваться на образование электронно-позитронных пар. Отсюда возникает приращение массы и, соответственно, предел скорости.
– Вот-вот. А если мы обнуляем квазизаряд звездолёта, что происходит? – кот подмигнул правым глазом.
– Исчезает внутреннее взаимодействие между кварками, и звездолёт превращается в мелкую пыль, – просто ответила Инга.
Кот озадаченно посмотрел на Ингу, потом улыбнулся.
– Вот именно поэтому квазизаряд не обнуляют, а просто изменяют его полярность. И корабль летит сквозь пространство, как неуловимый Летучий Голландец, со скоростью во много раз превышающей скорость света.
– Как Летучий Голландец, – произнесла Инга, и тут её прорвало. Инга почувствовала, что если она сейчас не выговорится, если не расскажет Константину всё от начала и до конца, то она никогда не сможет себе этого простить.
****
Инга сидела и молча смотрела в потолок. Рядом примостился полупрозрачный кот, меланхолично вылизывая шерсть.
– Вот так мы и летим, медленно умирая изнутри… – закончила Инга, и доверчиво заглянула в зелёные глаза. – Иногда мне хочется просто открыть шлюз и шагнуть туда, в неизвестность – так я устала. Знаешь, это так трудно – понимать, что я никогда уже не попаду на Землю.
– Земля… – мечтательно произнёс кот. – А почему, ты собственно, так рвёшься туда?
– Мне тесно оставаться в четырёх стенах, здесь я постоянно испытываю какое-то давление.
– А почему именно на Землю? Чего ты ждёшь от Земли?
– На Земле я смогу выйти замуж. На Земле я расширю возможности своего разума, имплантировав к себе в мозг компьютер.
– Это опасно, – неожиданно серьёзно произнёс кот.
– Это ты про «замуж»?
– Это я про компьютер. Нейрооперации до сих пор сложны, только один из пяти пациентов после имплантации сохраняет свою индивидуальность.
– Ладно, – согласилась Инга. – Тогда остаётся пункт «замуж».
– Тогда вам действительно стoит вернуться на Землю.
– Ты меня совсем не слушал, – Инга швырнула в кота подушку, от которой тот ловко увернулся. – Когда произошла катастрофа, нам пришлось заглушить основной реактор. Но внутри до сих пор идёт синтез. Пока мы в гипере, это безопасно. Но стоит нам выйти из него – реактор тут же рванёт.
– Чушь, – поморщился Константин, и у Инги спёрло в груди. – Квазизаряд никоим образом не влияет на сам процесс водородного синтеза. Худшее, что с вами может случиться – кратковременная перегрузка от трёх до пяти же… Думаю, это не смертельно…
– Но почему?!! Почему все эти годы мы летим неизвестно куда, если всё так просто. Почему?!!
– Это ты у меня спрашиваешь? – Константин выразительно посмотрел на Ингу.
– Да. То есть, нет. То есть… Я запуталась. Нужно сказать об этом нашим. Представляю, как они обрадуются…
****
– Выкинь этот бред из головы! Ты хочешь всех нас убить! Мало тебе лавров твоих предшественников, которые убили себя, так ты ещё хочешь захватить с собой и всех нас! Не выйдет!
Ниниэль Джалиновна была разъярена. Ещё бы – эта соплячка, которая и есть то от горшка два вершка, взялась учить её – вдову капитана – что надо делать.
– Ниниэль Джалиновна, но это же наш единственный шанс, – Инга готова была расплакаться. – Вы же хотите увидеть Землю.
– Хочу, – автоматически солгала Ниниэль Джалиновна. – Но только ещё больше я хочу сохранить экипаж в живых. Я несу ответственность за людей, а выход из гиперпространства почти наверняка означает нашу смерть. Поэтому я не могу пойти на это. Успокойся и вытри сопли.
– Вы! – гневно выкрикнула Инга. – Именно вы несёте ответственность за тех людей, которые сделали выбор уйти. Вы крадёте у людей последнюю надежду! Смысл жизни! Я вас ненавижу!!!
– Я только разрушаю ненужные иллюзии. Воздушные замки. Ты слишком много фантазируешь, девочка. Пора тебе взрослеть, возвращаться к реальной жизни.
– Тогда… Я сделаю это сама! Вы не сможете помешать мне! Слышите! Не сможете!
– А вот это ты видела? – Ниниэль Джалиновна повертела перед носом у Инги пластинку магнитного ключа. – И рубка, и реакторная заперты, ты просто не сможешь туда попасть.
– Смогу! – Инга развернулась и побежала прочь – в сторону своей каюты.
– Подожди, мы ещё не закончили!
– Я не хочу вас видеть! Никого! Слышите, никого!
Инга влетела каюту и наглухо задвинула композитный засов.
– Немедленно открой дверь! – прокричала Ниниэль Джалиновна, колотя руками и ногами по твёрдой поверхности.
– Ни за что! – четко ответила Инга.
– Ну и как, ваши обрадовались? – Константин лежал на кресле и лукаво смотрел на Ингу.
– Как видишь, – вздохнула девушка.
– Этого следовало ожидать.
Тем временем из-за двери донеслось приглушенное шушуканье, судя по всему, там собрался весь экипаж, решая, как поступить с непокорной девчонкой.
– Что будем делать? – спросила Инга у кота.
– Полагаю, пока весь экипаж ломится в твою каюту, нам стоит сходить в рубку и посмотреть что там и как.
– Константин, мне кажется, ты кое-что забыл.
– Правда? – Константин пристально посмотрел на Ингу. – И что же?
– Между нами и рубкой две запертые двери и пять разозлённых тёток.
– Хм, – фыркнул Константин. – Это, действительно, досадное упущение. Но, полагаю, мы что-нибудь придумаем. Положи мне руку на загривок.
– Как? – Инга вопросительно посмотрела на Константина.
Но тот непонятным образом вытянулся, и теперь больше напоминал тигрёнка, чем кота.
Инга прикоснулась к шее Константина. Шерсть у него была странная, какая-то неправильная: гладкая, холодная и чересчур мягкая.
– Отлично! А теперь ничему не удивляйся. И не отпускай руку, чего бы ни увидела.
Константин подошёл к стене корабля и поскрёбся в неё. Инга только приготовилась что-нибудь съязвить по этому поводу, как стена всколыхнулась и расступилась перед ними. Девушка увидела коридор, окантованный бурым туманом. И Константин смело шагнул в этот коридор. Инга, не отпуская кошачьего загривка, шла за Константином, изумлённо озираясь. Мeста, по которому они шли, просто не должно было существовать. Инга даже подумала, что это просто бред, галлюцинация.
– Не беспокойся, ты в здравом уме и твёрдой памяти – это действительно существует, – разрушил её опасения тихий голос Константина, прозвучавший в голове у девушки.
– Правда? – Инга выдавила из себя усмешку. – Я иду по месту, которого просто не может быть, в сопровождении говорящего кота. И что же это такое, если не бред?
– Реальность, – просто ответил Константин. – Банальная реальность. Не отвлекайся, мы уже почти пришли.
****
В рубке царило запустение. Множество предметов – рассыпанные по полу нанодиски, какие-то навигационные журналы, разбитый вдребезги наладонник – несли на себе отпечаток давно минувшей катастрофы.
– Титаник онлайн, – фыркнул Константин и тут же запрыгнул в кресло первого пилота. – Доступ psi-42-273-unreal. Аварийный рестарт системы.
Ответом ему была лишь тишина. Инга улыбнулась.
– Интересно, в чём же тут дело? – задал вопрос в потолок кот.
Тишина выразительно промолчала. Константин положил лапы на пульт и быстро-быстро забегал ухоженными когтями по клавиатуре. В результате его манипуляций ожил один из мониторов.
– Ого, а тут повреждения гораздо сильнее, чем можно было ожидать.
Инга заглянула Константину через плечо. На мониторе раз за разом появлялась неизменная фраза: «files not found».
– Это значит… – Инга вопросительно посмотрела на спутника.
– Мне очень жаль, – Константин вздохнул как-то совсем по-человечески. – «Галилей» навсегда останется в квазисостоянии. Прощай, Инга.
– Подожди! Я не хочу здесь оставаться!!! Константин. Пожалуйста! Возьми меня с собой!!! Проведи меня к себе по тёмному коридору! Пожалуйста!
– Вот ты уже и термин для перехода придумала. Прости. Я не могу этого сделать. Технически не могу, – кот виновато улыбнулся. – Есть только одно существо, которое на это способно.
– Кто?
– Ты сама.
Константин медленно растворился, и только искренняя грусть, одушевившая последние слова, ещё долго висела в воздухе.
Инга присела на край стола и улыбнулась. Потом ещё раз улыбнулась и шагнула сквозь стену. И само пространство расступилось перед тихой решимостью девушки.
Холодное сияние исходило от стен неведомого коридора, который уходил в пустоту. Причудливое векторное переплетение линий показалось Инге смутно знакомым, и девушка уверенно устремилась вперёд. Движение отнимало силы, но, как это ни странно, возвращало уверенность. Где-то впереди проступили очертания небольшого корабля, который с каждым шагом был виден всё отчётливей. Инга оглянулась. Коридор, по которому она шла, терялся в буром тумане, и контуры «Галилея» уже практически не угадывались. Лёгкое головокружение застало Ингу врасплох, девушка побежала вперёд, только вот расстояние в этом коридоре, по-видимому, определялось по иным законам. Инга вдруг вспомнила, что приходится бежать со всех ног, чтобы только остаться на том же месте; если же хочешь попасть в другое место, тогда нужно бежать, по меньшей мере, вдвое быстрее!3 И она побежала…
****
Инга открыла глаза и увидела потолок. Обычный шероховатый корабельный потолок пепельного оттенка, вот только шестое чувство громко кричало Инге, что она не на «Галилее». Несколько секунд Инга лежала, рассматривая монтажные пупырышки и вслушиваясь в размеренные щелчки, раздававшиеся где-то рядом. В конечном итоге любопытство победило страх, и Инга оторвала голову от подушки. Небольшой рыжий котёнок читал с непривычно яркого монитора. Причём языка, на котором был написан текст, Инга не знала. Услышав шорох, котёнок повернул голову и заинтересованно уставился на девушку. Висячее, надломленное у основания правое ухо, категорически выдавала в нём недавнего визитёра, вот только глаза у котёнка были самые обычные – узкие кошачьи глаза.
– Константин? – хрипящим от волнения голосом спросила Инга.
– Его зовут Мурзик, а Константин – это я, – раздался за спиной у Инги знакомый голос. – Мы рады приветствовать тебя на борту «Диптиха».
Девушка повернула голову и увидела входящего в каюту молодого человека в синей джинсовой форме. В его бездонных глазах сверкали созвездия.
****
Они сидели в кают-компании и пили чай – солоноватый с каким-то незнакомым Инге ароматом.
– Как тебе всё это удалось? – Инга опустила голову на плечо Константина, нежно прижимаясь к его гладко выбритой щеке.
– Спасибо Мурзику, – Константин бросил взгляд в сторону котёнка безмятежно лакавшего молоко. – Ему удалось обнаружить ваш корабль, а остальное было делом техники. Слияние сознаний – моего и Мурзика – и искусственная проекция квазиобраза.
Инга подняла голову с плеча Константина, предпочтя в очередной раз раствориться в его зелёных глазах.
– А когда мы махнули из каюты в рубку? Это тоже был квазиобраз?
– Переход осуществлял Мурзик. Я до сих пор не понимаю, как ему это удаётся. Мало того, что он знает квазифизику лучше нас с тобой вместе взятых, он ещё умеет манипулировать объектами с отрицательным квазизарядом.
– Кто такой этот Мурзик? Ты говоришь о нём, как будто он кандидат наук.
– В прошлом году он защитил докторскую, – усмехнулся Константин.
Инга недоверчиво встряхнула головой. Константин улыбнулся.
– Знаешь, с самого начала путешествий сквозь так называемое «гиперпространство» было замечено, что человеческий мозг, в условиях отсутствия эфира Чеснокова, ведёт себя как-то странно. В одних случаях вроде бы умные люди непроходимо тупеют, у других, наоборот, интеллект растёт как в гидропонной оранжерее. Именно тогда и возник проект «Совершенный Разум». Мурзик – продукт эксперимента «Котята-74». На корабле, находящемся в квазисостоянии, окотилась кошка. Для её котят была разработана оригинальная методика развития. Сейчас их интеллект в несколько раз превышает человеческий.
– А «Котята-73» имели место быть? – спросила Инга.
– Предыдущие семьдесят три, впрочем, как и последующие несколько тысяч подобных экспериментов окончились полной неудачей, – вздохнул Константин. – И, что самое интересное, никто не знает, почему именно эти котята неожиданно обрели разум, а все остальные остались просто котятами.
Инга смотрела на Мурзика и пыталась осознать, что вот в этом маленьком пушистом клубочке заключён интеллект, превосходящий интеллект человеческий.
– А как насчёт математики?!! – вдруг сообразила Инга. – Кошки же не способны к абстрактному мышлению!
– Ты права, – Константин тяжело вздохнул. – Банальная математика этим котятам недоступна. Пытались даже создать «образную математику» и «образную физику», но в конечном итоге оказалось, что симбиоз с компьютером надёжнее.
– В Мурзика напихали чипов? – Инга с сожалением посмотрела на котёнка.
– Да нет, кто же решиться оперировать мозг, который работает по непонятному для нас принципу…
Инга внимательно посмотрела на Константина, и глаза девушки округлились.
– Чипов напихали в меня, – подтвердил её догадку Константин. – А доступ к ним Мурзик осуществляет через слияние сознаний.
– Это жестокий мир, – Инга прижалась к плечу Константина. – Скажи, а какова цель твоей экспедиции? Только честно.
– Мы искали потерянные корабли… – Константин на секунду запнулся. – Мы искали совершенный разум, который мог бы развиться на одном из потерянных кораблей. Разум, который оперирует абсолютно иными категориями. Разум, по сравнению с которым Мурзик – просто глупый котёнок.
Искали. Это слово резануло Ингу по ушам.
– Значит, вы нашли его? В тот момент, когда я… из рубки – сюда?.. Знаешь, Костя, мой разум далёк от совершенства.
– Инга, – Константин обнял девушку за талию и нежно поцеловал в носик. – Когда Мурзик осуществлял переход «из каюты в рубку», он знал, где находится твой корабль и с какой скоростью он движется, у него даже была монтажная схема «Галилея». Ты же осуществила гораздо более красивый переход, не имея ни малейшего представления о местонахождении «Диптиха». Совершенный разум – удел котят, а мы нашли нечто большее… Совершенную интуицию.

Актриса.

Сегодня я Изольда,
А завтра Клеопатра.
Сменю костюм на платье
И косы на укладку.

В меня влюбляется Тристан
И головы теряют Фараоны.
Слепят глаза из часа в час-
Прожектора, огни ,неоны.

И зритель, сидя в полумраке
Мне дарит звучные хлопки.
Сквозь духоту и огни рампы
Ловлю усталые зевки.

Сегодня вечером я мертвенно бледна
И с красными порочными губами
Присяду гордо у бумажного окна,
Закапанные слёзы вытирая рукавами.

И туфли жмут, иссохшие внутри,
Корсет впивается железными костями.
Мне надо страстно целовать и таять от любви
На реквизитном лежаке под пологом с кистями.

А наш Хозяин хитрый и скупой,
Звеня карманами с деньгами,
Сегодня выберет общество одной,
Достойной быть «любимой небесами».

Зачем приносишь ты цветы?
Во взгляде я читаю обожанье.
Не вызывай во мне запретные мечты,
Останусь здесь. Актрисой без призванья.

2.1.09

Небо. Слезы. Облака.

Ты не понял. Ты не знаешь.

Одинока. Далека.

Тень, с которой ты играешь.

Невозможно. Тишина.

Разбудить в пустыне чувство.

Извини. Опять стена.

Между нами. Молча. Грустно.

Стук. Закрыто. Пустота.

Не пытайся. Бесполезно.

Я одна. Опять одна.

Было так и будет. Песня.

Дни. Недели. И года.

Через боль моя дорога.

Слезы. Скука. Навсегда.

А любовь?.. — мне слишком много.

===================
рано или поздно
всё .. неизбежно склонно..
я люблю когда раны начинают гнить
голос вентиляции, в шахте
ветер или мёртвая птица
ласковым шёлком запомнит
кожа
аппликации рук
=====================

Своей любви перебирая даты,
Я не могу представить одного,
Что ты чужою мне была когда-то
И о тебе не знал я ничего.

Какие бы ни миновали сроки
И сколько б я ни исходил земли,
Мне вновь и вновь благословлять дороги,
Что нас с тобою к встрече привели.
1944

Как хочешь это назови….»

Как хочешь это назови.
Друг другу стали мы дороже,
Заботливей, нежней в любви,
Но почему я так тревожен?
Стал придавать значенье снам,
Порой задумаюсь, мрачнея…
Уж, видно, чем любовь сильнее,
Тем за неё страшнее нам.

Всем известные строки написаны Степаном Щипачевым.
7 января исполняется 110 лет со Дня рождения Поэта.

«Отодвинув мечты и устав от идей, Жду зимы как другие не ждут»

Отодвинув мечты и устав от идей,
Жду зимы как другие не ждут.
Помнишь, ты обещал, что не будет дождей?
А они всё идут и идут…

Удивлённо смотрю из квартирных окон-
Я во сне или всё ж наяву?
Помнишь, ты говорил, что вся жизнь — это сон?
Я проснулась, и странно, живу…

А на завтра опять мне играть свою роль,
И смеяться опять в невпопад.
Помнишь, ты говорил, что любовь — это боль?!
Ты ошибся, любовь — это ад…