Подслушанный разговор

— Снова дралась во дворе?
— Ага!
Мама,
но я не плакала.
Вырасту-
выучусь на моряка.
Я уже в ванне
плавала!
— Боже,
не девочка, а беда!
Сил моих больше нету.

— Мама,
а вырасту я когда?
— Вырастишь!
Ешь котлету.

— Мама,
купим живого коня?
— Коня?!
Да что ж это делается?

— Мама,
а в летчики примут меня?
— Примут.
Куда они денутся?!
Ты же из каждого,
сатана,
душу
сумеешь вытрясти!

— Мама,
а правда , что будет война,
и я не успею
вырасти?..

Р.Рождественский

(мое)

Ты родился Богом посреди рабов.
Их ужасно много. Ты был не готов.
Вот рабы желудка. Хавчика рабы.
Вот рабы рассудка. Жернова судьбы.

Вот рабы контроля, встроенные в цепь.
Справки и пароли. Чипы, клипы, плеть.
Лейблы и мобилы. Личный микрофон.
Кто-то тебя слышит. Анонимен он.

В спину нервно дышит номер 007.
Ох*ели люди. Ё*нулись совсем.

Звездное небо. Kastaneda

Послушайте!

Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают –
значит – это кому – нибудь нужно?
Значит – кто – то хочет, чтобы они были?
Значит — кто –то называет эти плевочки
жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит –
чтоб обязательно была звезда! –
клянется –
не перенесет эту беззвездную муку!
А после ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому – то:
«Ведь теперь тебе ничего?»
Не страшно?
Да?!»
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают –
значит — это кому – нибудь нужно?
Значит – это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!

Маяковский В.В.

— Простите, молодой человек, но вы — быдло.
Собственно, с этого и началась моя новая жизнь. Да-да, и никаких вам переносных значений — меня просто вырвали из моей уютной шкуры, из новенького костюмчика за штуку евро и из красивых чистеньких туфель, и впихнули вот в это. Это, насколько я уже смог разглядеть и прочувствовать, представляло собой нечто маленькое, щупленькое и дрябленькое, запах имело неприятный — кажется, смесь пота, алкоголя и дешевых сигарет, одежду носило не по размеру, да и заношенную до потертостей, а уж про туфли — мятые, грязные, рваные — вообще и говорить-то стыдно. В общем, это мне не нравилось, но факт оставался фактом. Это было мной.
Оно стояло в маленьком светлом кабинетике, оформленном дорого, но совершенно безвкусно. Перед ним, в высоком резном кресле сидел мужчина, явно желающий создать себе образ утонченный и в высшей степени благородный: волосы с легкой (и, возможно, искусственной) проседью были ровно той длинны, которая так свойственна людям творческим, но не чуждым обществу — то есть, чуть выше плеч;белая рубашка, чуть запачканная аккуратными пятнами чернил и поверх нее — бежевый жакет, якобы небрежно накинутый на плечи. Кроме всего прочего, мужчина отличался исключительной физиономией — лично у меня создалось ощущение, что она вылеплена из воска, настолько правильными, но в то же время словно некачественно вылепленными казались его черты. Знаете, это как в музее восковых фигур — вроде бы, все с реальных людей слеплено, да и похоже, но тем не менее все равно пошло и фальшиво. Так и с этим вот, напротив меня. Мерзенький типчик.
Я, наверное, выглядел настолько растерянным и ошарашенным, что это заставило мужчину смутиться.
— Прошу простить меня за бестактность, юноша, я, признаться, иногда излишне вспыльчив, и совершенно не успеваю подумать о чувствах собеседника, прежде чем выношу свой вердикт. Возможно, если бы вы согласились присесть и испить со мной прекрасного белого чая (надо сказать, божественнейший напиток), то я смог бы подробнее рассказать вам о ваших ошибках, внести, так сказать, небольшой корректив в ваш…эээ…роман. Ну-с, как вам мое предложение?
Я рухнул в кресло и смотрел на мужчину, в надежде что он сможет хоть как-то прояснить ситуацию.
Господи, что я вообще здесь делаю?
Кто я?
Читать далее

Мой милый Крот, не смотри так больно, прошу тебя, умоляю,
Глаза слепые сильнее ранят, чем холод минувшей стужи…
Весна пришла. Неужели думал, меня ты не потеряешь?
Прости… присядем. Мне тоже грустно.
Ты кашляешь? Не простужен?

А помнишь, самой морозной ночью, мы ели с тобой варенье
И говорили о всяком разном… о том, что нам ночью снится,
О нашем мире, его загадках и даже — перерожденьях,
И ты застенчиво мне признался, что хочешь родиться птицей…

Мой Крот, я знаю, ты светел сердцем, и я к тебе привязалась.
Вот только я не смогу без Солнца, без Неба и без свободы,
И жить мне нужно не в душных норах, а в светлых просторных залах.
А ты — не сможешь, мой друг, не сможешь. Такая твоя природа.

Не плачь… ну, может, в какой-то жизни… но только, мой Крот, не в этой.
Прошу не надо, твоя тоска для меня тяжелей удара.
Прощай, пора мне. Щебечут птицы, и я ухожу к рассвету.
Там Принц, наверно, уже заждался. Мы будем красивой парой.

Мой милый Крот, не смотри так больно, прошу тебя, умоляю,
Глаза слепые сильнее ранят, чем холод минувшей стужи…
Весна пришла. Неужели думал, меня ты не потеряешь?
Прости… присядем. Мне тоже грустно.
Ты кашляешь? Не простужен?

А помнишь, самой морозной ночью, мы ели с тобой варенье
И говорили о всяком разном… о том, что нам ночью снится,
О нашем мире, его загадках и даже — перерожденьях,
И ты застенчиво мне признался, что хочешь родиться птицей…

Мой Крот, я знаю, ты светел сердцем, и я к тебе привязалась.
Вот только я не смогу без Солнца, без Неба и без свободы,
И жить мне нужно не в душных норах, а в светлых просторных залах.
А ты — не сможешь, мой друг, не сможешь. Такая твоя природа.

Не плачь… ну, может, в какой-то жизни… но только, мой Крот, не в этой.
Прошу не надо, твоя тоска для меня тяжелей удара.
Прощай, пора мне. Щебечут птицы, и я ухожу к рассвету.
Там Принц, наверно, уже заждался. Мы будем красивой парой.

Я давно живу по закону

-Помоги своей душеньке сам!

Не просил я помощь у бога.

Не делил с ним нужду пополам.

 Он и так уже настрадался…

Я не изверг — что б еще добивать.

Я за то -чтобы он наслаждался

Моим кредо: "Не унывать!"

 Был завален породою в штольне…

Придавило и нечем дышать…

Он пришел ко мне сердобольный

И сказал:"Я пришел помогать…"

 Так я справлюсь… сказал ему шепотом

Надувая кровавый пузырь…

-Помоги лучше там одноокому…

Что у храма так слезно просил…

 Не дыши со мной гарью и копотью…

Не дели со мной груз на двоих…

Не приемлю Я помощи податью…

Он обиделся и приутих…

 Откопался и отлежался…

И бегом к нему сразу в храм…

-Я тут с радостью! Я старался!

На двоих ее хватит нам!

В храм несите не жалоб скверну…

А все радости — что в душе…

Он так начал жить самый первый…

И намучился вдосласть уже!

Не делитесь венком терновым…

-Он у каждого должен быть свой

Завалили страданиями-стонами…

-А вот в радости стал Он изгой!

Извини, что так долго тебе не звонила…
Я не знаю, какое найти оправданье.
Я могла бы сказать «не до этого было» —
А сама телефон прокляла в ожиданьи.

Я могла приходить, но закончились фразы,
Те, что я бы рискнула промолвить при встрече…
А глаза бы мои — не брильянты, а стразы —
Вновь смотрели б тебе не в глаза, а на плечи…

Я могла бы писать, но прошли те мгновенья,
Когда я бы смогла написать тебе строчки…
Изменилось давно уж к тебе отношенье,
В СМСках моих — только скобки да точки…

Я могла тебе петь, но вот нечего было —
Все мелодии спеты, все фразы избиты…
А стихи, что полгода назад сочинила,
В полумраке прокуренном напрочь забыты…

Я не знаю, какое найти оправданье,
Что полгода уже я тебе не звонила…
Лишь сейчас я свой сделала выбор — прощанье…
…
Если это прочтёшь, напиши мне… на мыло…