Моя война

Дождь стучится в виски,
но эти тиски
водой не размыть,
ветром не разорвать.

Виски в стакане.
Заправленная кровать.

Я хотела бы перестать
рисковать.

Рисовать легчайшей рисовой пудрой
на щеках,
как мудрая
гейша —
заштриховывать страх.

Я хотела бы научиться лгать.
Чисто-чисто.

В глаза лучистые
Бога
смотреть искренне —
благодарить,что миловал,-
не убил,
а лишь изнасиловал.

Износилось
сердце в тревоге —
надо бы новое,
ярко красное,
глянцево-глупое,
а то старое все облупленное,
облезлое,
жаль не стальное, не железное —
было бы проще потом
с ремонтом…

Я хотела бы стать
режиссером своих кошмаров —
командовать ‘Стоп,снято!’
И заложить ватой
уши —
не слушать
шепота-ропота простыни смятой…

Больше не быть солдатом
пехоты,
стать стратегом и тактиком бега
от себя самой —
подписать
соглашение мировое,
вынести раненых с поля боя,
наградить героя, помянуть стоя
павших в войне
подсознания со здравым смыслом…

Но и без виски
ясно,
что все напрасно, —
любовь и счастье
падут рядом
в одночасье
от шальных снарядов,
обагряя кровью
цвета вина
мой нескончаемый бой…

Это моя война.

И она

умрет только вместе со мной.

Энрикета . Апперлей Джордж Оуэн Вайн

Прекрасное нельзя

По Вас
глазами
вниз
скользя,
я б расстегнул тугой корсет.
Но Вы — прекрасное Нельзя
из миллионов нежных «нет»

Мне все завидуют друзья,
мол, повезло за столько лет,
но Вы – прекрасное Нельзя
из миллионов дивных «нет».

Бессмертной нежностью грозя,
я Вам шепчу какой- то бред…
Но Вы – прекрасное Нельзя
Из миллионов зыбких «нет».

Как прежде на балу князья,
ног Ваших я целую след…
Но Вы – прекрасное Нельзя
Из миллионов жарких «нет».

Порой Вы кажетесь звездой
во тьме сплошного никогда
и все смеетесь надо мной
с одним
пульсирующим
«Да!..»

Николай Зиновьев 1994 год

Я жду тебя у моря в тишине,
которую лишь чаек крик тревожит,
гляжу на них, забывшись, как во сне,
они так сильно на тебя похожи.

И вдруг доносит ветер голос твой.
Я оглянусь — ты на прибрежной круче:
и платья легкий веер голубой
пронизывает солнца тонкий лучик.

Прекрасен миг! Легко бегу наверх,
не ощущая силу тяготенья,
а мне навстречу твой счастливый смех —
в нем торжество свободного движенья.

И мы — одной мечтой увлечены —
на миг покинув мир серьезных взрослых,
вновь видим детства сказочные сны,
где мы летали радостно и просто!…

фото из фильма «Мальтийский крест»

Он если влюбится -то влюбится.

Он если женится — то женится,

А Ты не смей под ногами путаться,

Ведь в списке Ты у него последняя.

Ты на коленях стоишь и молишься.

И все молитвы лишь им заполнены.

Ты прорсишь Господа — "Развей сомнения "

Стучит ранимое сердечко временно…

Как тяжело становиться дышать…

Еще немного.. Пульс теряется опять..

Ты смотришь вниз — чужая суета…

И видишь мир там —  без Тебя..

Всего лишь шаг, всего лишь миг.

Душа издаст последний крик,

Но тишина.. и пустота..

Он не пришел… Была права.

Федосов Н.П. Старая дача

В декабре я приехал проведать дачу.
Никого. Тишина. Потоптался в доме.
Наши тени застал я с тоской в придачу
На диване, в какой – то глухой истоме.
Я сейчас заплачу.
Словно вечность в нездешнем нашел альбоме.

Эти двое избегли сентябрьской склоки
И октябрьской обиды, ноябрьской драмы;
Отменяются подлости и наскоки,
Господа веселеют, добреют дамы,
И дождя потоки
Не с таким озлоблением лижут рамы.

Дверь тихонько прикрыл, а входную запер
И спустился во двор, пламеневший ало:
Это зимний закат в дождевом накрапе
Обреченно стоял во дворе, устало.
Сел за столик дощатый в суконной шляпе,
Шляпу снял – и ворона меня узнала.

Александр Кушнер.

Вспомним, братья-славяне окаянные дни,
Вспомним тех, кто навеки лёг от дома вдали,
Вспомним, русские, вспомним этот горестный год,
Что по судьбам тяжёлым БТРом идёт.

Вспомним тех, кто сражался и не дрогнул в бою,
Кто за Родину дрался и за Землю Свою,
Вспомним тех, кто присягу сохранил до конца,
Тех, чьи бились отвагой молодые сердца.

Вспомним наших любимых незабвенных друзей,
Вспомним тех, кто остался в лапах горных зверей,
Вспомним грохот вагонов, вспомним пламя войны
И исход наш с позором из проклятой Чечни.

Вспомним наш Севастополь в незалёжных цепях,
Вспомним флот Черноморский на приколе в портах,
Вспомним жёлто-блакитный флаг над Крымской землёй,
Над землёю российской, ставшей русским чужой.

Вспомним Армию нашу, мощь былую её,
Выпьем горькую чашу за терпенье своё,
И в бессильи пока что раз и два повторим:
«Ничего не забудем, зла врагам не простим!»

Вспомним их, кто нас предал и с дерьмом размешал,
Их, кто нашу Победу на кошель променял,
Непреклонными будем, поднимаясь на бой,
С ненавистною, грязной иудейской ордой!

Выпьем братья, как прежде, как бывало всегда
За любовь и надежду, за свои города,
За деревни и сёла, за терновый венец,
За подружек весёлых, за единство сердец.

Тем, кто страх переведал, не к лицу унывать,
Тем, кто горя изведал, много дадено знать,
Сдвинем наши стаканы, сдвинем кружки, друзья,
За погибель хазаров нам не выпить нельзя!

Вспомним русскую славу, не забудем сказать
Тост за милую маму и за Родину — Мать,
За Победу в грядущей справедливой войне… —
ЧТОБЫ ЖИТЬ НАМ ПО — РУССКИ В НАШЕЙ РУССКОЙ СТРАНЕ

Я не люблю тебя!» — Молчанье.
-«Люблю другую!» -Тишина.
-«Не стой напрасно в ожиданье,
Не возвращусь я никогда!»-
Он говорил с усмешкой тонкой на губах.
Он ждёт, что о возвращении она будет
молить его в слезах.
Он ждёт минуту, две — молчанье.
-«Ну что ж, прощай, я ухожу!
Скажи хоть слово на прощанье!»
В ответ: « Иди я не держу!»
О, как жестоко и спокойно
летят из уст её слова.
И крикнул он с обидой горькой:
«Ты, значит, для любви мала!»
И вдруг, застыв на полуслове,
В испуге опустив назад,
В его глаза в упор смотрели
Обиды полные глаза.
-«Уйди!»-сказала она тихо.
-«Уйди, ты сам хотел уйти!
Ты так всё просто объяснил мне,
Что ж, я не встану на пути.»
Упрямо стиснув губы,
Себя заставив замолчать,
Не плакала, не закричала,
А так хотелось закричать.