Интеллигентность в наши дни не в моде.
Порядочность – анахронизм почти…
И потому я хаму дал по морде,
Чтоб знал он, как себя вести.

Хотя, признаюсь, это все напрасно.
Утрется гнусь и будет продолжать
Гноить коллег прилюдно и негласно,
Чтоб только власть над ними удержать.

Он всплыл наверх в чиновничьем корыте
По скудности верховного ума.
А сколько же еще нас ждет открытий
По части вознесения дерьма?!

Такое время.… Сами выбирали.
Лелеяли его себе в ущерб…

А у меня все тот же Пушкин в раме.
И под стеклом его семейный герб.

Андрей Дементьев.

Среда, 17 Декабря 2008 г. 04:10

беспризорник

своенравное дитя перечит миру

доказывает свою точку зрения

оно совсем одно в прогнившей квартире

не живет а существует ища спасения

огалтелый народ под окнами скачет

и жаждет крови невинной души

а дитя от отчаяния то воет то плачет

то стену грызет…голод…холод…вши

вши съедают его не давая уснуть до рассвета

день, сугоробы и снова желудок пустой

украл,убежал, притаился,сжирая со скоростью света

мало…мало… идет по дороге, общается сам с собой

сотни,тысячи,миллионы судеб блуждающих

не один в этом мире он малоимущий

верят, надеятся на окружающих

молятся богу…он — бог — всемогущий!

(С)Алена Макси

Проблема мучает меня одна
Я кажется люблю тебя…
Смешно? Покажется нелепым? Глупым?
Ты ведь серьезен к этому вполне.
Считаю все это безумным,
Но сил уж нет держать в себе.
И может было бы разумным
На веке все это скрывать?
Да разве ж будет это умным
Любить тебя и не сказать?

Мэри давит таблетки и делает порошок,
Размеренно думает: первое – эти люди,
Все прочие, в общем – все у них хорошо;
Сосед повесился, правда, но все там будем…
А так, их проблемы и выеденного яйца
Не стоят: подумаешь, грипп там или желтуха,
Или с утра не могут узнать лица
В зеркале собственного. Смотрят себе порнуху,
Кофе пьют, носятся целый день по кругу…
К вечеру не отличить живого от мертвеца.
Какие заботы бывают у мертвецов?..

Мэри тем временем жадно в себя вдыхает
Свое утешенье, свой праздник; думает: лет пятьсот
Все проживут еще точно, а я не знаю –
И это второе, о чем хотелось бы мне сказать –
Сумею ли я додышать до полудня завтра.
У Мэри зрачки, как пуговицы, в глазах,
Мэри давно на каком-то режиме авто-
Пилота; не помнит точно, где ее тормоза,
И почему ей нужно остановиться.

Третье – она думает, уронив на стол
Голову – все остальные находят принца;
В моем же случае проще бы застрелиться
Спрыгнуть с балкона, повеситься, отравиться
Газа вдохнуть, постояв чуть-чуть над плитой…

Дженни, соседка сверху, прижалась к мишке –
Он один ее любит медвежьей своей душой.
Она шепчет ему на ухо все тише, тише:
Teddy, скажи, я сумею сегодня выжить?
И почему у других все так хорошо?

сопля упала в летаргию,
плевок пытается догнать..
две дамы,будучи нагими,
уверенно идут в кровать..

носки дырявые пылают,
туда же брошен и платок,
а дамы с шёпотом: i love you
пытаются найти исток..

страдала муха приземленьем—
итогом странствий стал компот..
вскипает буйство нетерпенья,
рот в рот,а,нет—наоборот..

коровка хвостиком смахнула
слезу рыдающей овцы..
друг друга дамы повернули,
как завещал им Лао-цы..

на перламутровом трамвае,
на крыше—зебра вяло спит..
Люблю грозу в начале мая,—
Наташа Ире говорит..

уже давно изъеден сырник,
зачем-то кто-то съел салат..
а дамы..Боже,как не стыдно—
сплетённая куча-мала..

а он свой чай цветком мешает,
цинично выпито вино,
и третьим лишним стать мечтает,
хотя бы рамой в полотно,
но слишком высоко оно…

Услышала на днях что наше правительство опять сэкономило на биопаспортах…но в скором времени возможно их всё же и утвердят. Как думаете что изменится после этого? Станет ли жизнь лучше, а главное проще?

В чистом поле – одна белынь,
и метет из последних сил.
Что ни выйду – шуршит полынь:
«Он забыл тебя, он забыл».

Прояснится. И в синей мгле
Иней выпишет на стекле:
«Он забыл тебя, он забыл,
словно нет тебя на земле».

Вечный ковш взойдет, звездокрыл:
«Он забыл тебя, он забыл».

Шумный, дальний, надзвездный стан,
где смеются и жгут костры,
отнят ты , потому что дан
был легко и лишь до поры.

Что ж! Пирующим в небесах
Дела нет до моей беды.
Но поставлено мной в сенцах
ледяное ведро воды.

И отрадно мне зачерпнуть
из него, проломивши лед,
и отпить. И в лицо плеснуть.
И припомнить, что все пройдет.

Светлана Сырнева. 1990год

ГОВОРИТ МАМА

Когда ты была во мне точкой
(отец твой тогда настаивал),
мы думали о тебе, дочка,—
оставить или не оставить?

Рассыпчатые твои косы,
ясную твою память
и сегодняшние твои вопросы:
«оставить или не оставить?»

Я останусь с той, что однажды
отважится стать мне ближе.
И слижет
с ладоней
капли агонии.

С той, что догонит
мой скорый поезд, едущий прямо в нирвану.
И дернет стоп кран.
И обработает раны.

В карманы
засунет дрожащие руки,
закурит, скажет: «все бабы – суки!»
Размажет слезы по щекам,
Щенка
мне купит и кофе —
крепкий, горячий.
Две карамельки получит на сдачу.
Спрячет, согреет — я не заплачу.
Я знаю, что много значу
Лишь в ее снах наяву.

Живу наощупь,
и висну в числах,
и путаюсь в лицах…
Я — птица в клетке
собственных едких мыслей.
Мне с ней, как с мамой — тепло и сухо.

Она же шепчет: «все бабы — суки!»

Но не переживет разлуки.