Борис Пастернак
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.

До сущности протекших дней,
До их причины,
До оснований, до корней,
До сердцевины.

Всё время схватывая нить
Судеб, событий,
Жить, думать, чувствовать, любить,
Свершать открытья.

О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.

О беззаконьях, о грехах,
Бегах, погонях,
Нечаянностях впопыхах,
Локтях, ладонях.

Я вывел бы ее закон,
Ее начало,
И повторял ее имен
Инициалы.

Я б разбивал стихи, как сад.
Всей дрожью жилок
Цвели бы липы в них подряд,
Гуськом, в затылок.

В стихи б я внес дыханье роз,
Дыханье мяты,
Луга, осоку, сенокос,
Грозы раскаты.

Благодарность

Она сказала: « Он уже уснул»,-
задернув полог над кроваткой сына,
и верхний свет неловко погасила,
и, съежившись, халат упал на стул.

Мы с ней не говорили про любовь.
Она шептала что-то чуть картавя,
звук «р», как виноградинку, катая
за белою оградою зубов.

« А знаешь: я ведь плюнула давно
на жизнь свою. И вдруг так огорошить!
Мужчина в юбке. Ломовая лошадь.
И вдруг – я снова женщина. Смешно?»

Быть благодарным – это мой был долг.
Ища защиты в беззащитном теле,
Зарылся я, зафлаженный, как волк,
В доверчивый сугроб ее постели.

Но, как волчонок загнанный, одна,
она в слезах мне щеки обшептала,
и то, что благодарна мне она,
меня стыдом студеным обжигало.

Мне б окружить ее блокадой рифм,
теряться, то бледнея, то краснея,
но женщина! меня! благодарит!
за то, что я! мужчина! нежен с нею!

Как получиться в мире так могло?
Забыв про смысл ее первопричинный,
мы женщину сместили. Мы ее
унизили до равенства с мужчиной.

Какой занятный общества этап,
коварно подготовленный веками:
мужчины стали чем –то вроде баб,
а женщины –почти что мужиками.

О, господи, как сгиб ее плеча
мне вмялся в пальцы голодно и голо
и как глаза неведомого пола
преображались в женские, крича!

Потом их сумрак полузаволок.
Они мерцали тихими свечами…
Как мало надо женщине,- мой бог!-
чтобы ее за женщину считали.

Евгений Евтушенко 1968 год.

Ершалаим и его область ждут тихих странников: мы идём, наше смиренье и наша подлость — агнец, которого мы ведём. Ершалаим, возвести всюду: здесь собирается всякий сброд, будем ругаться и бить посуду, если захочется — наоборот. Ершалаим, знаю, мы лишни, нам не встречать Тех, кого ждём, пусть же прогонит тогда Всевышний нас! А пока — мы к тебе идём. Ершалаим, покарай смело, в пламя войны своей мелкой вбрось, правое пусть мы вершим дело, только вершим его наискось. Ершалаим, кто твою крепость напрочь разрушил, спалив дно? Вот же какая случись нелепость — сразу падёшь, цитадель снов. Ершалаим, мы умрём, знаю, все, не дойдя до твоих ворот, и под собачьим глухим лаем будет пустыня нам — эшафот. Ершалаим, так моли Бога, чтобы Завет не пропал зря, нам же осталось совсем немного, самое лучшее — до декабря. Ершалаим, я хочу, знаешь, чтобы ты жил безо всех, пуст, но если, всё-таки, проиграешь — чтобы вновь огненный ожил куст. Ершалаим, так живи вечно, нам же — до звёздочки первой быть, а над тобою твой Путь Млечный будет гореть. И тебе — не остыть.

оригинал

Детектив закрученный
словно в телевизоре,
от клиентов прячется
девочка по вызову.
Сутенёрам вешаться —
без причины вроде бы
затерялась бестия
в миллионном городе.

От судьбы награда
или же немилость,
ей любить не надо,
а она влюбилась.
Стала вдруг профессия
сердцу не указ,
ну а ласки с милым —
будто в первый раз.

Приносила тысячи
карта нынче битая,
в отрасли секс-бизнеса
самая элитная.
Депутат влиятельный
угрожает тюрьмами.
Отыщите девочку!
Отыщите глупую!

От судьбы награда
или же немилость,
ей любить не надо,
а она влюбилась.
Стала вдруг профессия
сердцу не указ,
ну а ласки с милым —
будто в первый раз.

Только не получится
сериала длинного.
Нанимают киллера
на её любимого.
Пусть всё и закручено,
как по телевизору,
не соскочит с поезда
девочка по вызову…

Вячеслав Игнатович

— Скучно.
Это томное «скучно» мы особенно любим. Взрослеющие дети, вечно стремящиеся хоть как-то разнообразить свою жизнь. Но время летит, и то, что раньше казалось таким привлекательно-недозволенным теряет всю свою прелесть. Мы замыкаемся, дичаем, и, если настоящая взрослая жизнь не подгребает нас под себя — умираем.
Скучно как диагноз. Наркотики, алкоголь, любовь (на все лады), шмотки, мелкие правонарушения, unerground, невинное, милое сумасшествие — в качестве медикаментов. В результате — привыкание, которое лишь делает болезнь гораздо более невыносимой.
— Скучно.
— Да. Жутко.
Маленьким лучиком стала моя личная любовная история, маленький романчик, благодаря которому мне на долю секунды показалось, что в жизни (или вне ее) все-таки есть что-то, не похожее на жвачку, теряющую свой вкус после десятиминутного пребывания во рту. Не знаю, так ли это, да и думать не хочу. Я — потребитель, эгоистичный и безжалостный. Пока я чувствую вкус — я доволен. Как только я перестану его чувствовать — выплюну и возьму новую.
Читать далее

В душе моей ад написанный кровью,

На белом пергаменте белой души,

Кровью извечною,кровью бессмертного

Рожденного в чреве обозленной судьбы.

Полвека не могу принять,

Ничем нельзя помочь,

И все уходишь ты опять

В ту роковую ночь.

А я осуждена идти,

Пока не минет срок,

И перепутаны пути

Исхоженных дорог.

Но если я еще жива,

Наперекор судьбе,

То только как любовь твоя

И память о тебе.

Анна Васильевна Тимирева

Я отдала себя на растерзание
Возьми что хочешь, лишнее отрежь.
И что сказать мне в оправдание?
Своей душей мне сердце нежь.

Болезненно люблю, болезненно ревную
И даже к отражению зеркальному тебя.
В тебе живу, ночую и дневую
Все мало, мало мне любви, себя..

Себя мне мало, жажду больше отдавать
Чтоб задохнулся вмиг, и сразу же воскрес
Безумным от накала наших тел вставать
Набраться сил чтоб вновь взлететь.. Небес

Небес мне мало, тесно вместе там.
Нам тесен целый мир, средь наших чувств убог.
Какое счастье, доступ только мне к твоим вратам.
Открыт. Открыл мне счастье. Ты- мой Бог.