Жажда счастья
Я не достойна всех созвездий и миров,
Моё слепое чувство ничего не стоит.
Я не пойду к тебе поверх чужих голов,
Пусть глупая любовь тебя не беспокоит.
Я не смогу принять условия игры,
Где против одного стоят все бесы Ада,
Не прозвучат для нас небесные хоры,
Ведь по делам его ждёт каждого награда.
Мне наплевать на то, что я одна из всех,
Где все – толпа без лиц, лишённых права слова,
Я расплачусь сполна за свой безумный грех,
Черта уже близка, а значит я готова.
Мне никогда не стать терпимей и добрей,
Мне не увидеть свет, смотря на отраженье,
Я даже не смогла быть чуточку смелей,
Пытаясь за двоих принять одно решенье.
Я ненавижу страх, грызущий изнутри,
Пропитанный тоской несбыточных желаний,
И словно каждый жест замешан на крови
В грехопаденье слов отчаянных признаний.
Я не хочу бежать от призраков мечты,
Которые твердят, что ничему не сбыться,
Я планку опущу для звёздной высоты,
И щедрая судьба продлит мою страницу.
Мне б в вены запустить все отзвуки дождя,
Чтоб в святость наших душ поверить в одночасье,
Покорно отпустить, не разлюбив тебя,
И тут же обрести, познав, что значит счастье!
День новый начинается,
Я открываю жизни дверь.
И спешки я не опасаюсь,
Не слышу фразы: «Тщательно проверь.»
Но мысль холодная,
Замок проверит прежде.
Отрывистый удар, глухой щелчок,
Открытый ход мелькнет в надежде.
Палач развеет каменную скорбь,
И неожиданно империя вся рухнет,
Неверный ключ, и код не тот,
А деспотический огонь потухнет.
Страдания я победить смогу,
Два средства — опиум, работа.
Поверю Генриху, что голый факт,
А сомневаться в правде – не моя забота.
О, этот мне хороший парень
С приятцей гладкого лица,
Судьбы своей довольный барин,
Без мыла лезущий в сердца!
С кем надо – скромен и улыбчив,
С другими — подл исподтишка,
Мастак на притчи и на спичи,
На анекдот не без душка.
С рублевым напоказ размахом –
Опять с кем надо, а не сплошь!
И скажешь: человек – рубаха,
Ух, парень, до чего ж хорош!
Таких с улыбкою встречают,
Откроют двери там и тут,
Согреют словом, крепким чаем,
Таких в обиду не дадут!
Пусть руки кривы, дело криво,
Косит лукавый карандаш,
Фальшивит пусть, как мерин сивый,
Но парень мил, но парень – наш!
Живет себе, как бог, на свете.
В кармане от удач ключи.
Куда бы деться нам от этих
Парней хороших, научи!
Алесей Марков.
Она называла его Мистером Чипом и он был ее домашним гномом. Точнее, стал ее домашним гномом после того, как она принесла его, замерзшего и грязного, к себе в комнату из сурового ноябрьского леса.
Было часов шесть вечера и начинали уже загораться фонари, красиво подсвечивая пушистые еловые ветки. Она ехала по мокрой дороге на своих стареньких роликовых коньках и глазела по сторонам, улыбаясь мрачным голым деревьям и подмигивая заговорчески веселым фонарям. И тут из-под корней одного дерева прямо к ней под ноги выкатился какой-то маленький комочек, ударился о ролики, пискнул да так и остался лежать. От столь неожиданного столкновения она потеряла равновесие и приземлилась на асфальт. Придя в себя, девочка осторожно дотронулась до комочка, который то и дело тихонько попискивал и еле заметно дрожал. Она взяла непонятное существо на руки и увидела, что это был самый настоящий маленький гномик, с миниатюрными грязными ладошками, крохотными ножками и даже с небольшой каштановой бородой. Гном явно замерз и, скорее всего, был болен;его зеленый кафтанчик был порван и покрыт пятнами, а в свалявшуюся бороду вплелись сотни маленьких веточек. В общем, находился он в состоянии плачевном.
Она поднялась с земли и, с гномом на руках, поспешила домой.
Моросил дождик и мигали разноцветные фонари.
Если нет пути назад,
Если боль ломает руки,
Протяни потухший взгляд-
Ломанных мелодий стуки.
Если нет пути вперёд,
Разломай себя на части.
Потому что жизнь не ждёт.
И не в ожиданьи счастье
__________________________
Лежу
Золотые волосы
Лежу
Небеса качаются
А в небе взлетают
Полосы
И в солнце зарёй вплетаются
Мечтаю
А небо синее
Мечтаю
Низать горошины
Глаза застывают
В инее
Зрачки в небесах раскрошены
Рассвет
Акварель размажется
Рассвет
Солнцем рассерпованы
Мне может быть только
Кажется
Что руки в зарю закованы
(с) Равус (Чародей_Хаул)
Извечная женская доля — доверчиво ждать,
Прижавшись пылающим лбом к оконному льду,
Минуты со встречи до встречи упорно считать
И слушать шаги перед дверью, готовя еду.
И мысленно с ним разговоры о вечном вести,
Прощая обиды, его невнимательность, злость.
Молитвой пытаясь беду от него отвести,
Иль если беда — так молиться, чтоб все обошлось.
И ждать его, снова и снова смотря из окна,
А стрелки часов издевательски медленны вновь.
Ждет женщина — девушка, мама, подруга, жена…
И имя ее ожиданию — это Любовь.
(Катерина Загайнова)
Ты красоту не скроешь темнотой
И ею же изъяны не исправишь,
Но середина будет золотой
Под золотом твоих вечерних клавиш.
И, чтобы мы не стали серебром
На фотоплёнках и на кинолентах,
Реальность от руки обводит нас пером,
Запутавшись в подручных инструментах.
Мне ни слова, ни взгляды не нужны —
Доверившись дыханию и ритму,
Я слышу, как за цепи тишины
Цепляются коралловые рифмы.
И мотыльками струнно на весу
Все ноты в полутёмном помещеньи
Слетаются на свет, что я в себе несу,
Как светлое твоё порабощенье.
Ты — новая земля, рождённая вовне,
В которую не мне атлантом упираться.
А я? Я — капитан, влекомый к целине
Сетями неизведанного рабства.
Ночь упадёт магнитом на компас
И, временно нарушив свой обычай,
Не на стекле увековечит нас,
А в вечность унесёт свою добычу.
Ведь замыслы судьбы опередив,
Мы стали золоты и серединны.
И ангел с потолка отводит объектив,
Чтоб сделать миг простым и объективным.
Мой верный талисман, искомое звено,
В тебе заключено второе расстоянье.
А я? Я — капитан, швыряющий на дно
Окалину былого состоянья.
Завяли паруса, истлели корабли,
Осели на мели никчёмные богатства.
А я? Я — капитан дрейфующей земли,
Толкаемый стихией на пиратство.
Столик на двоих. Бокал вина.
Сыр французский. Красный виноград.
Я сижу за столиком одна.
Ретро-блюз и ваш скользящий взгляд.
В нём самоуверенности гель,
А за ним бесчувствия стена.
— Вам не скучно ли, мад’муазель? —
И в глазах стоит моя цена.
— Рядышком позволите присесть? —
Всё до боли знаю наизусть:
Комплимент — заведомая лесть,
А потом… ну, что-нибудь про грусть.
Прикурю. Кафешка — старый тир.
Слов дробинки эхом в пустоту.
Я мишень с душою, полной дыр,
Он охотник, бьющий за версту.
Только не поймать меня на блеф.
Блюз «Good-bye my Love», полутемно.
Столик. Сигареты дымный шлейф.
Сыр французский, красное вино.
Полонина Ирина
М. Иваненко Слезы осени
Стареющие женщины – печаль какая, Боже!
С неповторимых лиц спадает красота.
Хоть в осени весна совсем пропасть не может,
стареющие женщины – осенняя тщета.
Когда прозрачный лес, едва земли касаясь,
застынет, а река замрет в ночной тиши,
стареющих подруг, седеющих красавиц
ты молча приведи под сень своей души.
Ты тоже – как они. И все твои надежды,
лукавство, и ночей случайное тепло,
любовь, что предал ты, все то, что было прежде,-
все стало камнем вдруг и на сердце легло…
Ну что ж, пусть будет так! У всех свои печали.
Своя длина дорог. Своя цена расплат.
А над дорогой — пыль, и кони прочь умчали,
и цокота копыт не воротить назад.
О сколько не сбылось! О как прекрасно пелось!
Как быстро жизнь текла, кружилась невпопад!..
Стареющие женщины – непрошенная зрелость,
желанья молодые, осенний листопад.
Виталий Коротич. 1982 год
Только не очень больно?
Разве любить так можно?
Боль мы несём невольно,
жить нам без боли сложно…
Ты говоришь, — прикольно,
я бы сказал, — тревожно.
Жить без любви привольно,
жизнь без любви безбожна.
Боль нам она и счастье,
радость и пониманье –
вот что любовь такое!
Целого мы лишь части,
связанные желаньем,
вместе – нас больше вдвое!
В.Евсеев