Мы курим, а потом чистим зубы отбеливающей зубной пастой.

Мы говорим резкости или глупости, а потом о них сожалеем.

Мы плачем от радости и смеемся нервным смехом от горя.

Мы грешим, а потом молимся о прощении.

Мы строим планы на будущее и печалимся о прошлом, забывая, что есть настоящее.

Мы непрактичные, нетактичные, непоследовательные, в чем-то неумные и неумелые.

Мы смертные. Но мы живые, настоящие. Мы не идеальные. Но мы добрые, сочувствующие, понимающие. И без каждого из нас этот мир был бы незавершенной картиной, пусть и написанной рукой мастера.

В колонках играет — земфира

Поглощаемые маршрутками,

Дышащие их зловонием

Нравственные проститутки

Спят под радиокакофонию.

Охмуренные цивилизацией,

Покупая за деньги все сущее,

Конституций сухими абзацами

Пригибают нас власть имущие.

Новостные сводки — фатальные.

Депутаты — с бандитскими рожами.

Крест на совести — все аморальное.

А мы внемлем им заворожено.

Вы, беспечно глаза закрывающие!

Люди! Это касается каждого!

Беспардонный и всепоглощающий

Мегаполис погубит нас, граждане.

Франц Ксавье Винтерхальтер .Francois Princess of Joinville

Я ее не люблю, не люблю…
Это – сила привычки случайной!
Но зачем же с тревогою тайной
На нее я смотрю, ее речи ловлю?

Что мне в них, в простодушных речах
Тихой девочки с женской улыбкой?
Что в задумчиво – робко смотрящих очах
Этой тени воздушной и гибкой?

Отчего же – и сам не пойму –
Мне при ней как-то сладко и больно,
Отчего трепещу я невольно,
Если руку ее на прощанье пожму?

Отчего на прозрачный румянец ланит
Я порою гляжу с непонятною злостью
И боюсь за воздушную гостью,
Что, как призрак, она улетит.

И спешу насмотреться, и жадно ловлю
Мелодически – милые, детские речи;
Отчего я боюся и жду с нею встречи?..
Ведь ее не люблю я, клянусь, не люблю.

Аполлон Григорьев 1853г.

Простите те, кто не успел согреться,

Я пробовала жить с открытым сердцем —

Не получилось… Вынесла урок.

Чертовски сложно верной быть себе,

Чертовски сложно быть тому неверной,

Которому в любви призналась первой.

Хотела многого — осталась в пустоте…

Я закрываю свое сердце навсегда,

По крайней мере, на года — я знаю точно.

Я буду гордой, независимой, порочной,

Но в сердце больше не поселится беда.

Я так старалась жить, и, видит Бог,

Я так умела…но почти сломалась…

Смотрите – вот, что от меня осталось…

Я закрываю сердце на замок.

Мы.
Мы так глупо верим,
Что не одиноки.
Мы стучимся в двери.
Мы — одни из многих.

Мы тихонько плачем,
Встретившись с преградой.
Ничего не значим
И не ждём награды…

***
Любовь погасла,
Словно огонёк свечи.
Теперь всё ясно,
Не прячь свой взгляд и не молчи.

Чужими стали
После стольких лет,
Любовь отдали,
Стёрли поцелуев след…

Я люблю, когда шумят берёзы,
Когда листья падают с берёз.
Слушаю — и набегают слёзы
На глаза, отвыкшие от слёз.

Всё очнётся в памяти невольно,
Отзовётся в сердце и в крови.
Станет как-то радостно и больно,
Будто кто-то шепчет о любви.

Только чаще побеждает проза,
Словно дунет ветер хмурых дней.
Ведь шумит такая же берёза
Над могилой матери моей.

На войне отца убила пуля,
А у нас в деревне у оград
С ветром и дождём шумел, как улей,
Вот такой же жёлтый листопад…

Русь моя, люблю твои берёзы!
С первых лет я с ними жил и рос.
Потому и набегают слёзы
На глаза, отвыкшие от слёз…

Николай Рубцов

В минуты музыки печальной
Я представляю жёлтый плёс,
И голос женщины прощальный,
И шум порывистых берёз,

И первый снег под небом серым
Среди погаснувших полей,
И путь без солнца, путь без веры
Гонимых снегом журавлей…

Давно душа блуждать устала
В былой любви, в былом хмелю,
Давно понять пора настала,
Что слишком призраки люблю.

Но всё равно в жилищах зыбких —
Попробуй их останови! —
Перекликаясь, плачут скрипки
О жёлтом плёсе, о любви.

И всё равно под небом низким
Я вижу явственно, до слёз,
И жёлтый плёс, и голос близкий,
И шум порывистых берёз.

Как будто вечен час прощальный,
Как будто время ни при чём…
В минуты музыки печальной
Не говорите ни о чём.

Николай Рубцов

Мы все летели, как собаки
Не жалко жизни было той,
Где мы лишь призраки во мраке,
Где слышен зов лишь боевой.
И стал привычен скрежет лат
Мне сталь — сестра,
Мне конь мой – брат.
И смуты черная орда не воцарит страны закат.
И кровь, как слезы на щеке,
И страх в глазах,
Клинок в руке
Сверкает в солнечных лучах.
И англов зверская орава
Нас встретит яростным лицом
И гордой Франции держава
Не склонит флаг перед врагом.
Я девушка, но в сердце воин.
Цветы люблю – в руке узда.
Кто славы в мире не достоин,
Поймет едва-едва меня.
Но славы не ищу я,
Не привлекает звон монет,
И Родину люблю я
За то, что лучше ее нет.
И во главе я войск стою
-Мне страшно? Нет!
Я лишь молю
Всевышнего мне дать ответ.
За что меня он изобрал?
Зачем мне было суждено,
Услышать звон стальных забрал,
Ведь выше чести не дано!
И у судьбы нет больше карт,
Чем туз пиковый и король.
Тебе их кинет, Эдуард*,
Тебе их кинет козырь твой.
И мы летели, как собаки,
Но англы в плен меня взяли.
И вновь мы призраки во мраке
Пленили пики короли.
Моя звезда едва восстала
В дыму, во мраке, в пустоте
И так же быстро угасала
На инквизиторском костре.
Я лишь прошу, чтоб вы меня
Послали к Богу моему,
От Коего и я пришла
И к Коему иду, иду.
Спасибо, Франция, тебе!
Конец мой был красив и ярок!
И я в истории уже!
Навеки Ваша…Жанна Д’Арк.
23.10.08.

*эдуард-герцог бургундский, взявший в плен Жанну Д’Арк

Священник.

Ты покорен жестоким страданьям.

Ты желаньем богатства смущен.

Тебе чужды земные желанья,

Ты пороками власти пленен.

Ты желаешь пустыми словами

Людям истину жизни сказать.

Ты не лечишь больных, заставляя

Бедняков все тебе отдавать.

Ты скупой, и твои предрассудки

Слишком дешево дались тебе.

Ты проводишь за пьянствами сутки.

Ах, ну как же противен ты мне!