-Было сиреневое небо и туман — много тумана, так много, что почти ничего и не видно. Озера были — огромные, прозрачные, а в них — серебряные рыбки, глазастые и юркие. Лодочки были, а в них — одинокие рыбаки. А еще леса зачарованные и синие горы, в пещерах которых испокон веков прятались легенды. Непуганые почти легенды, прятались так, чтобы интереснее всем было.
Да много еще чего…и замки, заросшие плющом и окруженные колючими кустами диких роз, и шаткие деревянные мостики, и тихое, печальное осеннее море, и утесы, и пустынные площади заброшенных городов, и…
Все равно, всего не перечислишь.
— Дед, а, дед, а откуда ты знаешь про эту страну? Ты там был?
— Был. Я там все детство был, да и потом, бывало, заглядывал — так, побродить в одиночестве по каменным мостовым, или послушать издалека плач одиноких сирен.
— А сейчас? Не заглядываешь?
— Да нет. Нету больше этого места. Ну, или мне туда дорога закрыта. Да и зачем? Сейчас я все больше в других местах бываю — где небо чистое-чистое, ни облачка, и повсюду смех, песни. Люди танцуют, улыбаются друг другу, жгут ночью костры, а на Ивана Купалу бегут искать огненный цветок папоротника. И находят даже, говорят. Хорошо там. А про ту страну лучше и вообще вам забыть. Мертвая она — и сейчас, и всегда такой была. Лишь туман да тоска.
Дед улыбнулся внукам и покачал зачем-то седой головой.
А внуки посидели еще минуты с две, надеясь, что вдруг дед еще чего захочет рассказать, а потом разбежались по своим делам.
Ты сама для себя, ты сама по себе
В пустоте злых сердец бродишь ты каждый день.
Не понятно куда сделать следующий ход…
Смотришь в низ пустота,а в глазах только лёд!
Ты устала просить, чтоб простили тебя.
А зачем?а за что? потому что одна?
Ты сама для себя,ты сама по себе
Не такая как все и такая как все
Сложно верить,мечтать
Сложно просто любить.
Когда сердце забрали…
И забрали надежду чтоб жить..
Яды на дармовщинку!
Дешево! Скидки парам!
Небо опять в овчинку.
Рядом лежим, гутарим.
Чай, телефон отключен.
Тихо играет Эванс.
Рядом лежим и глючим.
Мерзну и снова греюсь.
— Ну а тогда чего ты?
— Что я? Сидел на измене…
— Глупый. А я решила,
Что ты совсем не в теме…
— Ты посмотри глазами!
Видно же все за сто метров…
Рядом лежим. Меж нами
Ангел сидит неприметный.
Злым говорит: «Опасно!»
Суетных тянет за руку.
Много тут всяких разных,
Но я люблю эту суку!
И потому обождите!
Стар я и слишком вижу.
Дай-ка. Вот так. Поближе.
Ангел, уйди! Уйди же!
Дон Кихот
Пора в постель, но спать нам неохота.
Как хорошо читать по вечерам!
Мы в первый раз открыли Дон- Кихота,
Блуждаем по долинам и горам.
Нас ветер обдает испанской пылью,
Мы слышим, как со скрипом в вышине
Ворочаются мельничные крылья
Над рыцарем, сидящем 6на коне.
Что будет дальше, знаем по картинке:
Крылом дырявым мельница махнет,
И будет сбит в неравном поединке
В нее копье вонзивший Дон – Кихот.
Но вот опять он скачет по дороге…
Кого он встретит? С кем затеет бой?
Последний рыцарь, тощий, длинноногий,
В наш первый путь ведет нас за собой.
И с этого торжественного мига
Навек мы покидаем отчий дом.
Ведут беседу двое: я и книга.
И целый мир неведомый кругом.
Самуил Маршак. 1947 год.
Тише! Тише. Слышишь стоны?
Это плачет чья-то душа.
Для нее сейчас все однотонно.
Для нее опустела земля..
Все смешалось в безликом чувстве,
В пониманье того, что одна.
Мысли медленно душат волю
Так проходит и год и два..
И слезинка души — бездонна,
Под ногами её — небеса,
А вокруг такой мрак и холод
Не согреться ей никогда..
Плачет чуткая — миром ранимая.
Плачет. Кутаясь в лед до утра.
Успокоить её не решилась я
Потому что она — это я..
я живу в америке
и все эти небоскрёбы — ух, ёба —
все эти милые скверики
и домашние коники
а ещё — сколько хошь гидропоники
первого, беляша и даже мескалито.
тут все знакомые — и тарантула, и тито.
простор открыт — и движение открыто,
у меня даже есть собственная свита,
хоть и из крыс, но из верных.
и когда я, разодетый, выхожу на авеню,
каждый знает — не в моих правилах нести хуйню
каждый — потенциально в моей постели, в стиле ню,
любые возраженья пресекаю на корню —
ну как-то вот так примерно.
я живу в америке — и вы приезжайте
Декабрьское
Поднимается рассвет
Из замёрзшего безумия;
Неувиденные сны —
В потолок.
Представляешь, ада нет:
Мы себе его придумали,
Чтоб у жизни брать взаймы
Под залог.
Только третье декабря —
А уже так дико холодно,
Что боишься не дожить
До весны.
Книги памяти горят,
Неожиданно разорваны,
И ничем не заглушить
Тишины.
Но сгустившийся туман —
Это просто обстоятельство,
И идеи он в себе
Не несёт;
Неосознанный обман,
Непрощённое предательство —
Всё угаснет в темноте
И пройдёт;
Неожиданный ответ —
Как дыра в небесном куполе.
Пожалею? Может быть…
Ну и пусть!
Представляешь, ада нет:
Мы себе его придумали,
Чтобы было с чем сравнить
Эту грусть…
Эризн
Осенний дождь, привет. Скучала,
Хоть никогда не замечала.
Ты снова здесь и снова рядом,
А он блуждает где-то взглядом,
Своей улыбкой манит вновь.
И знаю я — это любовь.
Но он ушел, а ты остался
И слезы смыть мои пытался.
Но зря – ведь это не проходит.
Я вновь гляжу, как он уходит.
А ты все видишь, ты все знаешь
И теплым ветром обнимаешь.
Опять по улицам гуляю,
А что ищу – сама не знаю.
Неправда. Знаю, но не верю.
А ты провел меня до двери.
Я не нашла, кого искала,
Того, о ком всегда мечтала.
Он скрылся где-то за дождем,
А я все думаю о нем.
И новый день, и все сначала.
Осенний дождь, я так скучала!
03.09.06
Я тут злословлю и пошлю,
Однако, эта суета
Не от того, что я люблю
Подергать за усы кота.
Бывает просто в жизни миг
(А у меня их очень много ),
Когда мозгов структурный сдвиг
Проложит крыше путь-дорогу.
И вот по этому пути
Шальная крыша понесется.
Начну я круто бред нести…
Не слушающий да спасется !
Да, я злословлю и пошлю…
Но это все лишь суета.
Я жить без бреда не люблю.
И с бредом тоже. Тра-та-та…
—
