Извечная женская доля — доверчиво ждать,

Прижавшись пылающим лбом к оконному льду,

Минуты со встречи до встречи упорно считать

И слушать шаги перед дверью, готовя еду.

И мысленно с ним разговоры о вечном вести,

Прощая обиды, его невнимательность, злость.

Молитвой пытаясь беду от него отвести,

Иль если беда — так молиться, чтоб все обошлось.

И ждать его, снова и снова смотря из окна,

А стрелки часов издевательски медленны вновь.

Ждет женщина — девушка, мама, подруга, жена…

И имя ее ожиданию — это Любовь.

(Катерина Загайнова)

Серебро сменяет позолоту,
Дождь — на смену солнечным лучам.
И не надо утром на работу,
Губы красить, поборов зевоту,
Ведь совсем не спится по ночам.

Просто осень жизни наступила
Ранняя, как будто невзначай,
Ненароком мимо проходила,
Веточку калины обломила,
Да зашла незваною на чай.

Посидела, как бы примеряясь,
Да решила, что ещё не срок…
Подмигнула, встала, не прощаясь,
Своим мыслям тихо улыбаясь,
И шагнула быстро за порог.

Бабье лето — осени подарок,
Пусть недолго, но зато взахлёб!
День недолог, но до боли ярок,
(Словно новый мамин полушалок).
Солнца свет… От ветерка — озноб…

Бабье лето — осени причуда.
В том и прелесть, что его не ждал.
Лучик солнца, словно ниоткуда,
Высветил, где труженик — зануда,
Паутину паучок соткал.

И летят по ветру чудо – нити,
Серебром сверкая и звеня!
Я кричу им: «Стойте, не спешите,
Зацепитесь где-то, подождите,
Прихватите грешную — меня!»

Догоню, немножечко шальная,
Оттого, что солнце и тепло,
Оттого, что, всю переполняя,
Скорость жизни с возрастом меняя,
В душу вдруг терпение пришло.

Импульсивность, вспыльчивость — весною,
Резкая принципиальность — летом,
Да ещё настойчивость — не скрою,
Хоть и мог быть компромисс порою…
Осень… Что теперь жалеть об этом?!

Я схвачу за хвостик паутинку,
Подержу и выпущу — лети!
Дополняй осеннюю картинку,
Отыщи вторую половинку.
И мечту в реальность преврати!

Паутина в воздухе сверкает —
У природы тоже седина…
Бабье лето быстро пролетает,
А за ним извечно наступает
Холод… Дождь… И, наконец, зима.

Ковалева Елена

Только не очень больно?
Разве любить так можно?
Боль мы несём невольно,
жить нам без боли сложно…

Ты говоришь, — прикольно,
я бы сказал, — тревожно.
Жить без любви привольно,
жизнь без любви безбожна.

Боль нам она и счастье,
радость и пониманье –
вот что любовь такое!

Целого мы лишь части,
связанные желаньем,
вместе – нас больше вдвое!

В.Евсеев

М. Иваненко Слезы осени

Стареющие женщины – печаль какая, Боже!
С неповторимых лиц спадает красота.
Хоть в осени весна совсем пропасть не может,
стареющие женщины – осенняя тщета.
Когда прозрачный лес, едва земли касаясь,
застынет, а река замрет в ночной тиши,
стареющих подруг, седеющих красавиц
ты молча приведи под сень своей души.
Ты тоже – как они. И все твои надежды,
лукавство, и ночей случайное тепло,
любовь, что предал ты, все то, что было прежде,-
все стало камнем вдруг и на сердце легло…

Ну что ж, пусть будет так! У всех свои печали.
Своя длина дорог. Своя цена расплат.
А над дорогой — пыль, и кони прочь умчали,
и цокота копыт не воротить назад.
О сколько не сбылось! О как прекрасно пелось!
Как быстро жизнь текла, кружилась невпопад!..
Стареющие женщины – непрошенная зрелость,
желанья молодые, осенний листопад.

Виталий Коротич. 1982 год

Столик на двоих. Бокал вина.
Сыр французский. Красный виноград.
Я сижу за столиком одна.
Ретро-блюз и ваш скользящий взгляд.

В нём самоуверенности гель,
А за ним бесчувствия стена.
— Вам не скучно ли, мад’муазель? —
И в глазах стоит моя цена.

— Рядышком позволите присесть? —
Всё до боли знаю наизусть:
Комплимент — заведомая лесть,
А потом… ну, что-нибудь про грусть.

Прикурю. Кафешка — старый тир.
Слов дробинки эхом в пустоту.
Я мишень с душою, полной дыр,
Он охотник, бьющий за версту.

Только не поймать меня на блеф.
Блюз «Good-bye my Love», полутемно.
Столик. Сигареты дымный шлейф.
Сыр французский, красное вино.

Полонина Ирина

Ты красоту не скроешь темнотой

И ею же изъяны не исправишь,

Но середина будет золотой

Под золотом твоих вечерних клавиш.

И, чтобы мы не стали серебром

На фотоплёнках и на кинолентах,

Реальность от руки обводит нас пером,

Запутавшись в подручных инструментах.

Мне ни слова, ни взгляды не нужны —

Доверившись дыханию и ритму,

Я слышу, как за цепи тишины

Цепляются коралловые рифмы.

И мотыльками струнно на весу

Все ноты в полутёмном помещеньи

Слетаются на свет, что я в себе несу,

Как светлое твоё порабощенье.

Ты — новая земля, рождённая вовне,

В которую не мне атлантом упираться.

А я? Я — капитан, влекомый к целине

Сетями неизведанного рабства.

Ночь упадёт магнитом на компас

И, временно нарушив свой обычай,

Не на стекле увековечит нас,

А в вечность унесёт свою добычу.

Ведь замыслы судьбы опередив,

Мы стали золоты и серединны.

И ангел с потолка отводит объектив,

Чтоб сделать миг простым и объективным.

Мой верный талисман, искомое звено,

В тебе заключено второе расстоянье.

А я? Я — капитан, швыряющий на дно

Окалину былого состоянья.

Завяли паруса, истлели корабли,

Осели на мели никчёмные богатства.

А я? Я — капитан дрейфующей земли,

Толкаемый стихией на пиратство.

Грустные ноты напели,
Птицы мне утром в окно.
Я подойду тихо к двери,
К той, что я шла давно.

И отопру затворы,
Я распахну дверь.
Как же легко и свободно
Дышится мне теперь.

Ой, подожди секунду,
Я же, уже не дышу,
Тихой, неслышной походкой,
На небо плавно иду…

Однажды в городе станет совсем-совсем тихо, замрет движение машин, затихнет стук каблуков, и так беззвучно станут падать пожелтевшие листья на разбросанные по улицам нитки скучных снов. И будет таять утро так задумчиво, так бездумно-нежно и стекать по пустым аллеям, где теперь нет совсем никого. И будет брызгаться дождь, и ветер резвиться свежий по абсолютно пустым неровным венам серых дорог. В такой вот день в тишине и полном отсутствии страха из желтого парка, мягко ступая, выйдет огромный зверь, лениво потянется, коснется небес белой лапой и вдруг удивленно взглянет на вдруг заскрипевшую дверь. В его добрых-добрых глазах молча застынет улыбка, когда маленький мальчик, зачем-то оставшийся здесь, присядет на лестницу, стряхнув листву, как чешуйки рыбок, и попросит большого зверя его немножко согреть. И тогда город вновь оживет, зашумит, застучит, и даже закричит истерично, пробегая прохожими по делам Но не заметит, как зверь, что городу только снился однажды Дыханьем согреет мальчишку и ляжет к его ногам.

Уже скоро час, одинокой ночи
И я засыпаю, но мысли мои,
Ещё отпускать не желают меня,
Из букв собирая любые слова,
Из слов собирая иные стихи.
Мне не подвластны сегодня они.
Какие-то фразы, чьи-то мечты,
Ты прочитай, может это твои??