Помню тот вечер, точнее, ту ночь.

Руки, в бессильной злобе сжатые в кулаки. Алые полумесяцы — следы от ногтей — на собственных ладонях. Я хотела убить их обоих. В голове молниеносно пронеслись десятки планов, "как это сделать". Но мне не хватило сил. И физических, и моральных. Я смогла только крикнуть им в лицо:

— Каждая моя слезинка отольется вам собственной кровью! А если вашей крови не хватит, то поплатятся те, кто вам дорог!

После этого крика-стона-проклятия воцарилась какая-то звенящая тишина. Мне казалось, что мое сердце со свистом срывается в зияющую пустоту.

Один усмехнулся, второй побелел, как полотно.

Спустя чуть более года я узнала, что один из них (оба были женаты) потерял престижную работу, а у его жены по непонятным причинам — оба супруга были здоровы, группы крови и резус-факторы были совместимы — случилось два выкидыша и как следствие развилось бесплодие; второй же сам не пострадал, но его жена (будучи уже на пятом месяце беременности во время инцидента абсолютно нормальным ребенком) родила, вопреки прогнозам врачей, умственно отсталого мальчика с врожденным пороком сердца, от которого отказалась уже в роддоме…

И тут-то я задумалась о своих словах. О том, что, послав Вселенной столь мощный импульс отрицательной энергетики, я была, возможно, слишком жестока… Недаром говорят, что слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Формально взять свои слова обратно можно, но остановить выплеснутый с ними поток энергии не под силу даже Гераклу.

На тот момент боль и обида были настолько сильными, что вызвали эффект взрыва, который я была просто не в состоянии сдержать внутри себя…

Однако, кто бы что ни говорил, а неполноценность ребенка, его искалеченная судьба — все же результат не моих слов, а действий его собственного отца… Это несправедливо, но это есть. На это невозможно закрыть глаза, но с этим приходится смириться…

Не хватит жизни для того,
Чтоб описать мою любовь.
И сердце просит одного –
Чернея, съеживаясь вновь –
Унять тот пыл, что не дает
Себя простить, любовь убить.
Унять в душе беззвучный гнет,
Что не дает тебя забыть.
Я многое готов отдать
За час раздумий без тебя.
И мне не стыдно рассказать,
Что ненавижу я себя.
Твоя душа сейчас парит
Над тихим морем, в облаках,
С небес бесстрашно вниз летит,
Забыв про горесть и про страх.
Одев на ноги кандалы
Отправлюсь за тобою в рай.
Любви, что мне являла сны,
Скажу я здравствуй и прощай.

Расправь свои крылья,
Открой мне глаза,
Прекраснейший ангел
Ты знаешь сама
В уныние впасть
Не стоит усилий
Ведь жизнь не напрасна
И столь же прекрасна
Как первый закат…

Эй, Алиса, ты откусила не от той стороны гриба.
Помнишь, ты хотела когда-то всех понять на земле?
Ну вот, теперь ещё одного ты, наконец, поняла.
Самоубийцу, разочаровавшегося в судьбе.

Алиса хотела увидеть мир, спрятанный под травой.
Но увидела тот же самый, свой, только взглядом чужим.
И чувство, которое завладело Алисиной головой
— Не страх и не боль, но ей отчего-то больше не хочется жить.

Алиса, я знаю, ты на километр больше не подойдёшь к грибам,
И ни от какой стороны никогда не захочешь кусок откусить.
Ты знаешь, конечно, что кроме «не той», есть такая ещё сторона,
Которой бы лучше и вовсе не быть.

Спасает лишь редкое солнце, да только на улице ранний октябрь.
Да музыка — только вот сломанный плеер лежит на столе.
Спасал ещё кот, только нынче спасает он уже не тебя,
Он выпустил когти, цепнул по груди, да скрылся в неведомой тьме.

Не знаю, Алиса, что крикнуть тебе, куда толкнуть чашу весов.
Быть может, созвездьям угодно проверить на прочность струны души.
А, может, ты стала ненужным хламом, пора палец класть на курок.
Остановись там, где станет больно: Дыши! Не дыши. Дыши…

Жажда счастья

Я не достойна всех созвездий и миров,
Моё слепое чувство ничего не стоит.
Я не пойду к тебе поверх чужих голов,
Пусть глупая любовь тебя не беспокоит.

Я не смогу принять условия игры,
Где против одного стоят все бесы Ада,
Не прозвучат для нас небесные хоры,
Ведь по делам его ждёт каждого награда.

Мне наплевать на то, что я одна из всех,
Где все – толпа без лиц, лишённых права слова,
Я расплачусь сполна за свой безумный грех,
Черта уже близка, а значит я готова.

Мне никогда не стать терпимей и добрей,
Мне не увидеть свет, смотря на отраженье,
Я даже не смогла быть чуточку смелей,
Пытаясь за двоих принять одно решенье.

Я ненавижу страх, грызущий изнутри,
Пропитанный тоской несбыточных желаний,
И словно каждый жест замешан на крови
В грехопаденье слов отчаянных признаний.

Я не хочу бежать от призраков мечты,
Которые твердят, что ничему не сбыться,
Я планку опущу для звёздной высоты,
И щедрая судьба продлит мою страницу.

Мне б в вены запустить все отзвуки дождя,
Чтоб в святость наших душ поверить в одночасье,
Покорно отпустить, не разлюбив тебя,
И тут же обрести, познав, что значит счастье!

День новый начинается,
Я открываю жизни дверь.
И спешки я не опасаюсь,
Не слышу фразы: «Тщательно проверь.»

Но мысль холодная,
Замок проверит прежде.
Отрывистый удар, глухой щелчок,
Открытый ход мелькнет в надежде.

Палач развеет каменную скорбь,
И неожиданно империя вся рухнет,
Неверный ключ, и код не тот,
А деспотический огонь потухнет.

Страдания я победить смогу,
Два средства — опиум, работа.
Поверю Генриху, что голый факт,
А сомневаться в правде – не моя забота.

О, этот мне хороший парень
С приятцей гладкого лица,
Судьбы своей довольный барин,
Без мыла лезущий в сердца!
С кем надо – скромен и улыбчив,
С другими — подл исподтишка,
Мастак на притчи и на спичи,
На анекдот не без душка.
С рублевым напоказ размахом –
Опять с кем надо, а не сплошь!
И скажешь: человек – рубаха,
Ух, парень, до чего ж хорош!
Таких с улыбкою встречают,
Откроют двери там и тут,
Согреют словом, крепким чаем,
Таких в обиду не дадут!
Пусть руки кривы, дело криво,
Косит лукавый карандаш,
Фальшивит пусть, как мерин сивый,
Но парень мил, но парень – наш!
Живет себе, как бог, на свете.
В кармане от удач ключи.
Куда бы деться нам от этих
Парней хороших, научи!

Алесей Марков.

Она называла его Мистером Чипом и он был ее домашним гномом. Точнее, стал ее домашним гномом после того, как она принесла его, замерзшего и грязного, к себе в комнату из сурового ноябрьского леса.
Было часов шесть вечера и начинали уже загораться фонари, красиво подсвечивая пушистые еловые ветки. Она ехала по мокрой дороге на своих стареньких роликовых коньках и глазела по сторонам, улыбаясь мрачным голым деревьям и подмигивая заговорчески веселым фонарям. И тут из-под корней одного дерева прямо к ней под ноги выкатился какой-то маленький комочек, ударился о ролики, пискнул да так и остался лежать. От столь неожиданного столкновения она потеряла равновесие и приземлилась на асфальт. Придя в себя, девочка осторожно дотронулась до комочка, который то и дело тихонько попискивал и еле заметно дрожал. Она взяла непонятное существо на руки и увидела, что это был самый настоящий маленький гномик, с миниатюрными грязными ладошками, крохотными ножками и даже с небольшой каштановой бородой. Гном явно замерз и, скорее всего, был болен;его зеленый кафтанчик был порван и покрыт пятнами, а в свалявшуюся бороду вплелись сотни маленьких веточек. В общем, находился он в состоянии плачевном.
Она поднялась с земли и, с гномом на руках, поспешила домой.
Моросил дождик и мигали разноцветные фонари.
Читать далее