Вся наша жизнь, любовь и смерть – игра,
мы игроки с рождения до смерти:
вонзилась в вену тонкая игла
и жизнью нашей, как угодно вертит…

А счастье жизни и любви – мираж,
страх перед смертью – это просто ломка,
знакомый наркоманам антураж,
украшенный романтиками ловко.

Мы соблюдаем правила игры,
хотя никто из нас не знает правил;
мы словно одинокие миры,
которыми совсем никто не правит.

Всё то, что видим, чувствуем – всё ложь,
фантазии, мечты, порой виденья,
и ты себе самой всё время лжёшь,
лжёшь каждый день и каждое мгновенье…

Любовь – лишь наркотический дурман,
твоей больной фантазией рождённый…
Ты без сомнений знаешь всё сама,
но лжёшь себе всё время убеждённо.

Какие маски?! Маски – это мы,
надевшие добро на наши лица,
у херувимов взятое взаймы,
закрыть следы от дьявольского шприца!

Святая ложь?! Нет святости во лжи!
Скажи мне правду горькую по сути.
Меня не любишь ты? – так и скажи,
отбросив лжи привычной атрибуты…

Вся наша жизнь, любовь и смерть – игра,
я, как и ты, игрок до самой смерти:
отраву вводит в вены лжи игла,
любовью, жизнью, чем угодно вертит…

В.Евсеев

Что одиночество — разлука

Вадим Соколов

Чувство любви – это все на
пределе
Что с меня ночь эта жгучая
смыла?
Чувство любви – это чувство
потери
Краткого мига – целого
мира.

Губы к губам – чем блаженство
оплачено?
Чаша испита. Прочитана
книга…
Губы к губам – и навеки
утрачено
Предощущенье этого мига.

Как меня скупо ты одаряешь,
Как не скупишься на обещанья!
Как это мудро, что отдаляешь
Счастье свершенья – горе
прощанья.

Мы еще дети, мы лишь
попробовали
От этой доли, от этой чаши –
Канатоходцы, двое на проволоке
Над вечным шариком, в бездну
летящим.

В янтарном забытье полуденных минут

На синей зелени персидского фаянса…

1 февраля 1913 г.

М.Волошин

фото Appassionata

От холода и снега тяжело

клонится ветвь, как белое крыло.

Спит тишина -и льется снежный сумрак

сквозь воздуха прозрачное стекло.

Безмолвие, застывшее вокруг,

лишь шорох снега нарушает вдруг.

Под кронами деревьев молча слушай

тоскующую скрипку зимних вьюг.

Ее тоска сверкает серебром,

поющем в зимнем сумраке седом,

а снег валится наземь,словно пепел,

от солнца, что горит вверху костром.

Ове Абильгор

Письмо

Дорогая! Любимая! Где ты теперь?
Что с тобой? Почему ты не пишешь?
Телеграммы не шлешь… Оттого лишь – поверь,
Провода приуныли над крышей.
Оттого лишь, поверь, не бывало и дня
Без тоски, не бывало и ночи!
Неужели — откликнись – забыла меня?
Я люблю, я люблю тебя очень!
Как мне хочется крикнуть:
« Поверь мне! Поверь!»
Но боюсь: ты меня не услышишь…
Дорогая! Любимая! Где ты теперь?
Что с тобой? Почему ты не пишешь?

Николай Рубцов.

Не ссорьтесь, влюбленные.
Жизнь коротка.
И ветры зеленые
Сменит пурга.

Носите красавиц
На крепких руках.
Ни боль и не зависть
не ждут вас впотьмах.

Избавьте любимых
от мелких обид,
когда нестерпимо
в них ревность болит.

Пусть будет неведом
вам горький разлад.
По вашему следу
лишь весны спешат.

По вашему следу
не ходит беда.
…Я снова уеду
в былые года.

Где были так юны
и счастливы мы.
Где долгие луны
Светили из тьмы.

Была ты со мною
строга и горда.
А все остальное
сейчас как тогда:

те ж рощи зеленые,
те же снега.
Не ссорьтесь, влюбленные.
Жизнь коротка.

Андрей Дементьев

Что-то к вечеру сильно похолодало,
Ставим чай, ныряем поглубже в плед.
Наше счастье становится снегом талым,
Зарисовками, письмами прошлых лет.
Сколько мы ползи, ожидали, плыли
По течению. Вынесло – но куда ж?
Наши сказки списаны с нашей были,
Хочешь мир создать, так бери карандаш
И записывай. Значит, такой-то город,
Весь исхоженный вдоль, поперек и врозь.
Человек в нем жил. Был однажды вспорот,
И с тех пор в нем что-то не так срослось.
В нем остались пробоины, дырки, щели,
И из тех щелей пополз плющ да вьюн.
Он был очень обычным, на самом деле,
Просто вдумчив, начитан и очень юн.
И казалось, что путь еще только начат,
Хотя пройдено десять десятков миль,
И случайная встреча так много значит
В отношениях между двумя людьми.
Рисовал цветы на стекле оконном,
Верил в сказки, себя и свою звезду –
Она каждую ночь над его балконом
Надзирала над ним на своем посту.
Иногда ему очень хотелось к фьордам,
Морю, ветру соленому, блеску льдин.
Он романтиком был, интересным, гордым,
Оттого никогда не бывал один.
Сколько было людей вокруг, очень разных,
Сколько тропок, окошек, миров, могил.
Он растаскивал их на фрагменты, фразы.
А они считали – он очень мил.
Знаешь, думаю, очень уж он везучий,
Лишь бы это осталось навеки с ним.
Есть мечта – так поможет счастливый случай,
Есть задача – он будет неутомим.
В чем же здесь фишка? Что за путеводитель?
Что за бурная речка по жизни его несет?
Просто привитое в детстве умение победить и
Пожалуй, какой-то особенный взгляд на все.
Мир меняется, плавится от одного лишь слова,
Помните сказку про ставшую явью ложь?
Пальцами щелкнул, глазами сверкнул – готово.
А с неуверенных, не мечтающих что возьмешь?

У него теперь есть издатель, друзья, работа,
Он не знает печали, не помнит частицы «не».
Как всегда он пылко влюблен в кого-то,
И звезда все так же сияет в его окне.

31.01.09

Меня назвали Алисой. Практически всем чертовски нравится это имя — спасибо Льюису Кэрроллу — а мне вот не нравилось, во всяком случае, раньше. Теперь свыклась и даже научилась воспринимать его как красивое дополнение моего образа. Алиса в Стране Чудес. Алиса в Зазеркалье. Эдакий сказочный и неоднозначный образ, любимый всеми, начиная с детей и заканчивая престарелыми математиками.
Алиса. Алиса. Алиса. Произношу, закрыв рот, пробую кончиком языка. Очень мягкое, приятно-щекотное имя. А-ли-са. Вызывающая первая «а», немного резковатая, перетекает в нежное, кокетливое «ли», которое упирается в терпкое, «лучше шепотом», хитрое «са». Мне нравится. Оставляет приятное послевкусие.
Ночная рубашка, растрепанные волосы, загадочный, диковатый взгляд, алые губы, украшенные изящной дерзкой ухмылкой — я такая. Я Алиса и я себя люблю. И все остальные меня полюбят, а если не полюбят, то я покажу им такую Страну Чудес, которая не приснится и в самом жутом ночном кошмаре.
Читать далее