Возвращайся…

Не смотри, что я простужен, не считай наивным бредом —
Прилечу однажды утром, налегке или с вещами…
Я вернусь к тебе, конечно…если хочешь — обещаю…
Извини, не ставлю дату — в непогоду/в слякоть/в среду…

Ожиданье новой встречи (всё равно — зимою/летом) —
Как привычное лекарство, внутривенно и подкожно…
Но прожить без многоточий, как и прежде, очень сложно,
Невозможно возвращаться без обратного билета…

Отвергает перемены установленный порядок —
В нашем общем уравненье постоянных слишком много…
Хорошо, что ты умеешь с разрешенья чёрта/бога,
Сокращая расстоянье, находиться где-то рядом…

Долгий путь для каждой стаи очень четко обозначен,
Ты прости меня, бродягу — и за слезы, и за раны…
И пускай твердят «нелепо, невозможно, глупо, странно!» —
Я вернусь к тебе, конечно — разве может быть иначе?

Игорь Приклонский

2007

Рафаэль. Портрет кардинала

Кардинал еще молод, молод,
Ему минуло сорок шесть.
И закравшийся в сердце холод
Еще силы есть перенесть.

И судьба ему вышивает
Мягким крестиком швы манжет
И колючую пыль вдувает
В непорочный его сюжет.

Кардинал еще молод, молод,
Он не проклял еще любовь,
Что сорвется, как спелый желудь,
Облетит, как листва с дубов.

Королева ему смеется,
Там два принца, один – дурак.
Кардиналу все удается –
Шашки, шахматы и триктрак.

Кардинал еще молод, молод,
Просит зеркало дать ответ:
Уголок, что слегка надколот,
Значит что – нибудь или нет?

Горьки, горьки дела земные,
Близко- близко Небесный Суд,
Так пускай зеркала иные
Из Венеции привезут.

Полногубый, румянолицый,
В итальянском тугом белье.
Ах, не вечно же будет длиться
В этом мире век Ришелье.

В перспективе прыжки природы,
Революции на глазах.
Кардинальские наши годы.
Предпоследние. Все в слезах.

Там

И понёсся он вскачь…

Если только она подойдет —
Буду ждать, буду ждать…
Голубой, голубой небосвод…
Голубая спокойная гладь.

Кто прикликал моих лебедей?
Кто над озером бродит, смеясь?
Неужели средь этих людей
Незаметно Заря занялась?

Всё равно — буду ждать, буду ждать…
Я один, я в толпе, я — как все…
Окунусь в безмятежную гладь —
И всплыву в лебединой красе.

Блок и я)правдо красиво?мой любимый поэт.

Femme de quarante ans *

Бальзак воспел тридцатилетнюю,

А я бы женщину под сорок:

Она блестит красою летнею,

Но взгляд уже осенне-зорок

Не опереточная женщина,

Пленяющая всех саврасых,

Здесь очаровывает женщина,

Перед которой мир без масок;

В ней; правда, много разной разности,

А ум бесстыдно гол, как сабля,

И тайный запашок опасности

В ней тонко чует волчья капля;

У ней в кулечках вся оконница,

Давно она уже не плачет…

Но если

               за тобою

                               гонятся,

Она тебя в постели спрячет.

______________________

* Сорокалетняя женщина (франц.).

-= ШуТкА =-

2.

3.

4.

Tony Eubanks

Признайся себе, что муж – дитя,
Дети злы, родители слабы.
И сама ты стала сто лет спустя
Кем – то вроде базарной бабы.

Не хочу обидеть базарных баб,
Это все прекрасные люди…
Но, куда б ни вело меня и когда б –
Всюду вижу огонь в сосуде.

Признавайся, что бредишь, бродишь во мгле.
Дети ропщут, муж дергает бровью…
И бунт назревает на корабле,
А корабль – называли любовью.

А что до веселых базарных баб,
Среди них встречаются пышки.
…Но куда б ни вело ее и когда б –
Ей мерцает огонь в кубышке.

Признавайся! Да ты и призналась – ап!
Потому что пора смириться
С тем, что даже среди голосистых баб
Ты служанка, не императрица.

По утрам ты снимаешь ключи с крючка
С ненормальной мыслю о чуде…
И мерцает огонь, вроде светлячка
В варикозном твоем сосуде.

Вероника Долина.

Была им кровом,
была им хлебом.

Была им кровью,
была им телом.

Хотела богом быть —
не сумела.

Канонизированные мной музы
изумительно быстро становились обузой.

Признанными лузерами.
Потертой вещью.

Женщины
с очень ограниченной речью
и неустойчивой психикой,

истерички,

разнообразные фрики
с изрезанными руками,

crazy-нимфетки с простреленными мозгами,

неизлечимо больные деньгами,

алкоголички,

личности с различными маниями,

замужние дамы,
страдающие от скуки,

просто суки,

вечно обдолбанные
мадонны
с младенцами…

Сколько их было
в моем сердце,
в моем доме?

В каком альбоме
многотомном
хранить их томные
фотографии,
тёмные биографии?

В моей эпитафии
напишут:
«Она была слишком
добра.
От этого и умерла.

Ее растерзали на части
чисто из чувства благодарности.»

В Новогоднюю ночь

По доброй традиции старой,
Сдавая ключи от ворот,
Мороз-воевода недаром
Обходит дозором завод.
Свой путь он в наш цех направляет,
Тяжел за спиною мешок,
А рядом с ним в ногу шагает
Парнишка, совсем малышок.
Малыш тот дела принимает,
Что сделаны были в году,
Дед внука во всём поучает,
Советы даёт на ходу.
«Запомни, теперь ты не зритель.
Учти, тяжела тут работа:
Всех пьяниц гони в вытрезвитель,
Метлой выметай за ворота.
Используй всю власть как директор,
Себя обвести не позволь.
Зажги «Комсомольский прожектор»,
«Встряхни» и народный контроль.
Ударь по рукам бракоделов,
И с ними пора нам кончать.
Будь смелым за правое дело
Используй стенную печать.
Хорошим рабочим не жалко
Отсыпать в награду лишок».
И вот раздарил все подарки,
Стал пуст знаменитый мешок.
Дед верит в работников цеха,
Ведь знает он цену труду,
И всем нам желает успеха
И счастья в новом году.

Н. Тарасов
Цех 39
Четверг, 30 декабря 1976 года
Заводская газета