В чистом поле – одна белынь,
и метет из последних сил.
Что ни выйду – шуршит полынь:
«Он забыл тебя, он забыл».

Прояснится. И в синей мгле
Иней выпишет на стекле:
«Он забыл тебя, он забыл,
словно нет тебя на земле».

Вечный ковш взойдет, звездокрыл:
«Он забыл тебя, он забыл».

Шумный, дальний, надзвездный стан,
где смеются и жгут костры,
отнят ты , потому что дан
был легко и лишь до поры.

Что ж! Пирующим в небесах
Дела нет до моей беды.
Но поставлено мной в сенцах
ледяное ведро воды.

И отрадно мне зачерпнуть
из него, проломивши лед,
и отпить. И в лицо плеснуть.
И припомнить, что все пройдет.

Светлана Сырнева. 1990год

Я останусь с той, что однажды
отважится стать мне ближе.
И слижет
с ладоней
капли агонии.

С той, что догонит
мой скорый поезд, едущий прямо в нирвану.
И дернет стоп кран.
И обработает раны.

В карманы
засунет дрожащие руки,
закурит, скажет: «все бабы – суки!»
Размажет слезы по щекам,
Щенка
мне купит и кофе —
крепкий, горячий.
Две карамельки получит на сдачу.
Спрячет, согреет — я не заплачу.
Я знаю, что много значу
Лишь в ее снах наяву.

Живу наощупь,
и висну в числах,
и путаюсь в лицах…
Я — птица в клетке
собственных едких мыслей.
Мне с ней, как с мамой — тепло и сухо.

Она же шепчет: «все бабы — суки!»

Но не переживет разлуки.

Немного трону клавиши рояля,
Его по кругу обойду.
Еще мелодии не зная,
В душе я песню напою.

Пройдя весь зал,
От первого конца к другому,
Мелодий шумный шквал,
Сметает дух, ложа к душе дорогу.

И к сердцу, и к душе,
Мелодия рояля долетит.
Она послужит вся тебе,
Успокоение придет, печаль покинет.

Мелодия покоя, тишины,
Разлуки и мечтанья,
Рояля мелодии просты,
Здесь не нужны сомненья.

ЛАСКОВАЯ ПЕСНЯ

Ласковую песню

Сердце мое знает,

Тихо напевает,

Когда я грущу,

Когда мы в разлуке,

А ты забываешь,

Написать мне просто

"Я тебя люблю".

Гитара играет,

Сердце напевает,

Чувствуешь ли милый,

Как тебя люблю,

Не терзай же больше,

Не страдать мне дольше,

Напиши ту строчку,

Что кончается на "ю".

Солнце догарает,

Вечер наступает,

Что же петь мне более

Завтра, может быть,

Позвонит и бросит,

Сильно захохочет,

Почтальон эту строчку,

И снова захочу я жить…

http://anna-marly.narod.ru/3.html

Не осталось ни сил, ни ощущения боли
Тоской изъедена душа, как личинками моли
Все катится в пропасть, причем уже не в первый раз
И равен нулю смысл дружеских фраз
Все кому-то подарено, потеряно, продано
И сердце, кровью облитое, за ужином подано
Осталась только грязь на дне карманов одежды
И какое-то чувство, что-то вроде надежды
Она слышит шаги, они все тише и тише
Он снова стал журавлем и будет жить где-то выше
Она его не ждет, она простила и плачет,
А тупая подруга ее надеждой дурачит
Время тихо уходит и наивная ложь
К запястью левой руки примеряет свой нож
Надежда была и осталась напрасной
Она капает на пол липкой жидкостью красной
Ты изначально один, но даже если есть друг
Он не увидит всех бед на ладонях твоих рук
Он за тебя не станет смелым, если ты оторопел
И за тебя сказать не сможет то, что ты сказать хотел
Он может только помочь, если что-то не так
Когда глаза твои застелет безысходности мрак
Когда слезы ровно делят на три части лицо
И не осталось надежды на себя самого
Надежда — самообман, но все что у нас есть
И она ходит по рукам, продавая свою честь
Эта лживая тварь пыль пускает в глаза,
Исчезая в тот момент, когда она так нужна
Она будет уходить и возвращаться много раз,
Всегда держа на расстоянии заветный алмаз
Я без надежды убит, тоской навылет прострелен,
Потому что я надеялся, а не был уверен

«ХСР»

« Для меня не важно, на чьей стороне сила; важно то, на чьей стороне право».
В. Гюго
Сербии посвящается
Черный орел улетел.
Звезды на флаге блеснули.
Лик славянского властителя
Совсем не светЕл
Оттого, что на жизнь страны посягнули
Добрых дел любители.

Вольнолюбивый народ
Пером оживленья извне
Начертал границу
И купает радость в вине.

Но помните:
Христианская молитва сильней
Вспыхнувших от ярого стремления
Надругательства огней.
Подобна ее печальна твердость мщению.

Должен поверженный крест
Исполинской болью сербов остаться.
Оскверненная сербская честь
Заставила сердец тысячи сжаться.

Храма тлеющий прах
Порою им видится,
Сокрытый в свечах,
Но до могилы сила воспоминаний не смилостивится.

Боже, не вынуждай их просить
Духовную милостыню.
У них отняли немало святынь.
Сербия, воссияй золотыми куполами ,
Обдуваемыми православными ветрами.

Сепаративное счастье албанцы
Делят , гордясь своими героями.
Вчерашние повстанцы
Предаются победному настрою.

Христианская сестра России,
Которая себя спросила :
«Кем была бы , ей не помоги я?»
Мы с тобою вместе сила.
Не сдавайся, единство со злосчастным краем сохрани.
С тобою Бог, колени ты пред ним склони.

Жертвы тоскливо с доски
На тленную Европу взирают,
На вражду, что всегда близка
И теперь занудно полыхает.

Но Сербия! Для нас ты родная!
В час трудный, ослабев, крепись.
Пусть не подавит участь непростая.
Сестра многострадальная, вместе мы, держись!
MARINKO & ANDELIN
2008 г.

На крутом берегу океанском
Жил с гонимой старухою дед.
Они жили в землянке чуханской,
Ели всякую дрянь на обед
Раз решил старик рыбки надыбать,
В море невод закинул, кряхтя.
Стал вытаскивать — зиро там рыбы.
По степи только пули свистят…
Он обратно свой невод закинул,
Матерясь на молитвенный лад.
Пришёл невод с какой-то там тиной.
(Тина Тёрнер на кой ему ляд ?!)
В третий раз невод дед забубенил.
Тут уж фарт старику подкатил —
Пришёл с неводом дедушка Ленин…
(Ха-ха-ха, это я пошутил)
Трепыхалась там рыбка златая.
Удручился конкретно старик —
Эко диво, была бы их стая —
И к бутылке с водярой приник.
Осушив в пять глоточков бутылку,
Стал дедуля за жисть размышлять.
Потом хлопнул себя по затылку:
Ай, чего там — гулять так гулять!
Отпущу я тебя, рыбка, в море,
Ты ведь даже для пива мала.
Да пойду набухаюся с горя.
Дома где-то бутылка была…
Взял за жабры дедуля рыбёху,
Словно Разин Степан ту княжну,
И закинул её, чуть поохав,
В набежавшую с шумом волну.

Ты письмо мое, милый, не комкай.
До конца его, друг, прочти.
Надоело мне быть незнакомкой,
Быть чужой на твоем пути.

Не гляди так, не хмурься гневно.
Я любимая, я твоя.
Не пастушка, не королева
И уже не монашенка я –

В этом сером, будничном платье,
На стоптанных каблуках…
Но, как прежде, жгуче объятье,
Тот же страх в огромных глазах.

Ты письмо мое, милый, не комкай,
Не плачь о заветной лжи,
Ты его в твоей бедной котомке
На самое дно положи.

Анна Ахматова. 1912 год.

Заголовок -что б привлечь,

Из головок смех извлечь,

Или вышибить слезу,

Жалость штопором в глазу.

Анекдоты для ребят,

Садо-мазо для зверят,

Для девченок лабуда

-Что готовить и когда.

Для влюбленных стихов гроздь,

Верующим в душу гвоздь,

А лингвистам словари,

Пусть читают до зари.

Все это в один дневник

-Что бы круг ПЧ возник,

Ник за ником вот и круг

-Ты мой друг и я твой друг.

Нафига мне этот опт?

Не дневник — а просто понт.

Понт понтовый из постов.

-До свидания пустослов!