Скажешь, и не поверят:
Пленилась чем!
Мне – нараспашку двери
В твой сладкий плен.
Запах, миндально-горький,
Частичка нас,
Необычайно колкий,
Не в бровь, а в глаз.
Не передать словами,
Сочтут за бред.
Разными голосами:
«Пленилась?» Нет!
Разными голосами
Все о былом.
Помнишь, вдвоем молчали
Мы об одном?
Помнишь, как, отчуждаясь,
Мы рвали нить?
Мне без тебя, признаюсь,
Mon cher , не жить.
И от меня – минувшей
Нет ни следа.
Мне – нараспашку душу.
«Пленилась?»
Да.
______________
Mon cher — мой милый (фр.)

Сакура.

Скажи мне, почему так бьётся сердце,
Когда смотрю я на твои цветы?
Такие лёгкие, такие нежные,
И с ароматом умирающей весны.

Касался лепестков твоих губами
И прижимал цветы к своей груди,
Теперь же не сомкну я глаз ночами:
Мне снится девушка под деревом мечты.

И я внимал картинам этим нежным:
Дождь лепестков, катаны блеск, мечты…
Скажи мне, сакура, зачем так бьётся сердце,
Когда взирает воин на твои цветы?

Миллионы людей, с отрубленными головами,
Ходят по улице, нося её в полиэтиленовом пакете.
В супермаркете,
С важным видом, с большими кошельками,
Расплачиваются грязными купюрами,
Предвкушая вечер надежд.
Иногда, надо заметить, у них получается.
Иногда даже что-то рождается.
Что-то, лишённое головы.
Что-то, лишённое неповторимой черты.

Но в понедельник утром,
Они аккуратно заворачивают свою голову в пакет.
Пакет из вчерашних надежд.
Пакет коллективного сознания.
Это форма, с неизведанным количеством свойств.
Этим составом, пропитана земля.
Этим составом, пропитан воздух.

***
И чёртовы лирики, описывают всю красоту
Подобной несправедливости.
И чёртовы гитаристы, выражают свои чувства
Основываясь на впечатлениях от жёсткого маразма
Подобного им контингента.
Убийцы-политики, готовят доклад,
Проблемы голодающих в Поволжье на повестке дня!
Поэты торчат на чужих номерах, всё верно, Б.Г. вечен.
Журналисты смакуют общественный страх,
Играя значительную роль, в еле уловимой игре.
Уплотняя глобальную пелену, на 12 миллиардах глаз!
Словно тонкая нить сицилийца, натянута на шею,
И мы в этой машине, скрытые люди позади,
И надо платить.
***

Каждая отдельно взятая голова — сама себе хозяин?!
Простите, я смотрю правде в глаза.

© Юрий Stereo

Смотри в ее бездонные глаза —
В них звездного мерцанья блеск,
Холодный, томный — лишь слеза
Да волн зеленых слабый плеск.
Не эти ль губы прежде целовали
Украдкой лилии на зеркале воды,
Не эти ль руки слабые сплетали
Из них благоуханные венки?
На берегу однажды бездыханной
Найдешь ее — и лилию на грудь
Белее снега первого, где рана
На сердце, положить ей не забудь.
Цветок холодный, ароматом сладок,
Манит к себе как мотылька огонь,
Но влажных одеяний ее складок
Ты ненароком нежных не затронь —
Ведь лепестки — как бритвы острие,
Они тебя не пощадят. Убить
Тебя — желание последнее ее,
Как и других, кто смел ее любить.

P.S.Я тут новенькая, не судите меня строго, пожалуйста….

Знаешь, когда жизнь состоит из слов, которые хотел сказать, но так и не сказал,и из слов, которые вовсе говорить не хотел, но вырвались — чувствуешь себя протухшим полуфабрикатом.
— Какая красочная и бессмысленная метафора.
— Ага. Но ощущение полностью передает.
***
Тогда я и решил дать обет молчания, предварительно никого не оповестив, так как боялся, что, в случае нарушения обета, стану предметом всеобщих насмешек.
Ну а так — все засуетились, закрутились вокруг меня.
«Феденька, что с тобой? Не заболел?»
«Ну почему ты молчишь? Скажи хоть слово!»
«Доктор, может, у него депрессия?»
«Федюша, я покушать приготовила. Сейчас тебе принесу»
«Доктор, может, он сошел с ума?»
«Федюша…Феденька…»
Но я не велся на провокации и молчал, как убитый, наслаждаясь повышенным вниманием к собственной персоне.
Читать далее

Есть комнаты в израильских квартирах,
Которые напоминают сейф.
В них стены из бетона, словно в тирах.
И места хватит спрятаться для всех.

Стальную дверь защелкните умело,
Задрайте плотно окна, как должны.
Чтобы хоть как-то скрыться от обстрелов
В привычные периоды войны.

Повсюду – в школе, дома, на работе
Свое бомбоубежище у нас.
И вы в нем тоже славно поживете,
Когда звучат сирены каждый час!

На севере страны, на юге, в центре
Все время эти комнаты нужны,
Чтобы ракеты не достигли цели
В печальные периоды войны.

Тем, кто живет в Европе — непонятно,
Что наш Израиль окружен врагом.
И пули потому летят обратно,
Что надо защищать семью и дом.

И ни в одной стране вы не найдете
Похожих комнат — просто не нужны.
Летите очень долго в самолете —
В Европе Вы не встретите войны.

Пока солдаты защищают землю,
Пока идут тяжелые бои,
Ужасно знать, что ты стал тоже целью
И видеть наших раненых в крови.

Мы выдержим, конечно, мы сумеем!
Нам комнаты бетонные важны!
И с каждым залпом мы еще сильнее
В проклятые периоды войны!

Петр Давыдов
15.01.2009. Нетания

у крыльца, под сиреневой тенью, под светом
говорили картавые листья со снегом,
оглаголены пролежни, темные ямы и льдины,
чуть нагретые, слизью слипаются слезы и глины,

гробовая тоска над веселою детской гурьбою,
красота в основании строилась темною кровью,
и границы созданья смешались за ветряный месяц
между шорохов дней и пролетов испуганных лестниц.

вот достойная смерть – промычал бы смешной бонапарте —
утекать и висеть на посмешище радостным братьям,
и Россия кликуш и Россия юродивых старцев
поприветствует нас, и научит нас не удивляться –

ничему ни за что, лишь вглядеться в полуденный отблеск,
сквозь картавую смерть видеть вечно-единственный облик.
и хранить и терпеть, и греметь своей вечной свободой…

Мы, наверно, одни, мы вступаем в горящие воды.

Горячая кровь и холодная сталь
Ты заглянув за ночную вуаль
К телу холодному вновь подойдешь
И тихо, сквозь слезы меня позовешь
Я не отвечу, я буду молчать
Хватит, устал я ночами не спать
На чистом листке лишь Прощай напишу
И навсегда от тебя ухожу

Девочка утром рано проснулась и осознала: всё наебнулось. Мальчик проснулся рядом чуть позже и осознал это самое тоже. Девочка в турке кофе варила, плакала тихо, себе говорила: «Всё наебнулось. Это хуёво». Девочку парили эти два слова. Мальчик поднялся, тихо собрался: «Всё наебнулось»
Читать далее