Тревожьтесь обо мне
пристрастно и глубоко.
Не стойте в стороне,
когда мне одиноко.

Когда я в чем спешу,
прошу вас — не серчайте,
а если вам пишу,
на письма отвечайте.

Желайте мне добра
и рядом и не рядом.
Твердите мне : » Пора!» —
всегдашним ждущим взглядом.

В усердии пустом
на мелком не ловите.
За все мое » потом»
мое » сейчас» любите.

Е.Евтушенко

Всегда найдется женская рука,
чтобы она, прохладна и легка,
жалея и немножечко любя,
как брата, успокоила тебя.

Всегда найдется женское плечо,
чтобы в него дышал ты горячо,
припав к нему беспутной головой,
ему доверил сон мятежный свой.

Всегда найдутся женские глаза,
чтобы они, всю боль твою глуша,
а если и не всю, то часть ее,
увидели страдание твое.

Но есть такая женская рука,
которая особенно сладка,
когда она измученного лба
касается, как вечность и судьба.

Но есть такое женское плечо,
которое неведомо за что
не на ночь, а навек тебе дано,
и это понял ты давным -давно.

Но есть такие женские глаза,
которые глядят всегда грустя,
и это до последних твоих дней
глаза любви и совести твоей.

А ты живешь себе же вопреки,
и мало тебе только той руки,
того плеча и тех печальных глаз…
Ты предавал их в жизни столько раз!

И вот оно — возмездье — настает.
» Предатель!» — дождь тебя наотмашь бьет.
«Предатель!» — ветки хлещут по лицу.
«Предатель!» — эхо слышится в лесу.

Ты мечешься, ты мучишься, грустишь.
Ты сам себе все это не простишь.
И только та прозрачная рука
простит, хотя обида и тяжка,

и только то усталое плечо
простит сейчас, да и простит еще,
и только те печальные глаза
простят все то, чего прощать нельзя.

Е. Евтушенко 1961 год

Простой вопро,какими кажутся, на первый взгляд, все вечные вопросы. Миллионы людей окружают нас — но кого из них мы называем друзьями а кого нет? «Друг познаётся в беде», или не только? Для меня лично, эталон дружбы изображён в романе и фильме «Три мушкетера», но там это как — то само собой получилось, а очень нужно, как мне кажется, знать точно — кто друг, а кто — нет.

Названья зим

У зим бывают имена.
Одна из них звалась Наталья.
И было в ней мерцанье, тайна,
И холод и голубизна.

Еленою звалась зима,
И Марфою, и Катериной.
И я порою зимней, длинной
Влюблялся и сходил с ума.

И были дни, и падал снег,
Как теплый пух зимы туманной…
А эту зиму звали Анной,
Она была прекрасней всех.

Давид Самойлов.

* * *

Ни речи живые, ни огненный взгляд

В ней душу его не пленяли,

Но косы, но русые косы до пят —

Расстаться с русалкой мешали.

Напрасно он бился в коварных сетях,

Напрасно к сопернице рвался,

Запутался в чудных ее волосах

И с нею навеки остался.

У окна одна сидела я, голову понуря.
С неба тяжким зноем парило. Приближалась буря.
В красной дымке солнце плавало огненной луною.
Он – нежданный, он – негаданный, тихо встал за мною.
Он шепнул мне: – “Полдень близится; выйдем на дорогу.
В этот час уходят ангелы поклоняться Богу.
В этот час мы, духи вольные, по земле блуждаем ,
Потешаемся над истиной и над светлым раем.
Полосой ложится серою скучная дорога,
Но по ней чудес несказанных покажу я много”.
И повел меня неведомый по дороге в поле.
Я пошла за ним, покорная сатанинской воле.
Заклубилась пыль, что облако, на большой дороге,
Тяжело людей окованных бьют о землю ноги.
Без конца змеится-тянется пленных вереница,
Все угрюмые, все зверские, все тупые лица.
Ждут их храма карфагенского мрачные чертоги.
Ждут жрецы неумолимые, лютые, как боги,
Пляски жриц, их беснования, сладость их напева,
И колосса раскаленного пламенное чрево.
“Хочешь быть, – шепнул неведомый, – жрицею Ваала,
Славить идола гудением арфы и кимвала,
Возжигать ему курения, смирну с кинамоном,
Услаждаться теплой кровью и предсмертным стоном?”
Бойтесь, бойтесь в час полуденный выйти на дорогу;
В этот час уходят ангелы поклоняться Богу,
В этот час бесовским воинствам власть дана такая,
что трепещут души праведньх у преддверья рая.

И этот год ты встретишь без меня,
Когда б понять ты до конца сумела,
Когда бы знала ты, как я люблю тебя,
Ко мне бы ты на крыльях прилетела.
А там бы вместе были мы везде,
Метель твоим бы голосом мне пела,
И, отражаясь в ледяной воде,
Твое лицо бы на меня смотрело.
Когда бы знала ты, как я тебя люблю,
Ты надо мной всю ночь до пробужденья
Стояла здесь, в землянке , где я сплю.
Одну себя, пуская в сновиденье…
Когда б одною силою любви
Мог наши души поселить я рядом,
Твоей душе сказать: приди, живи,
незрима будь, будь недоступна взглядам…
Но ни на миг не покидай меня,
лишь мне понятным будь напоминаньем…
В костре — неясным трепетом огня,
В метели снега голубым порханьем…
Незримая, смотри, как я пишу
Листки своих нелепых писем,
Как я слова беспомощно ищу,
Как нестерпимо я от них зависим.
Я здесь ни с кем делиться не хочу.
Свое ты редко здесь услышишь имя,
Но если я молчу — я о тебе молчу,
И воздух населен здесь лицами твоими.
Они кругом меня — куда ни кинусь я…
Все ты в глаза мои глядишь неутомимо.
Да, ты бы поняла, как я люблю тебя…
Когда б хоть день со мною прожила незримо,
Но ты и этот год встречаешь без меня…

Константин Симонов — Валентине Серовой.

РЕКВИЕМ.Вступление.

Это было, когда улыбался

Только мертвый, спокойствию рад.

И ненужным привеском болтался

Возле тюрем своих Ленинград.

И когда, обезумев от муки,

Шли уже осужденных полки,

И короткую песню разлуки

Паровозные пели гудки.

Звезды смерти стояли над нами,

И безвинная корчилась Русь

Под кровавыми сапогами

И под шинами черных марусь.

(Анна Ахматова)

Среди миров, в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя,
Не потому, чтоб я ее любил,
А потому, что мне темно с другими.
И если мне на сердце тяжело,
Я у нее одной ищу ответа,
Не потому, что от нее светло,
А потому, что с ней не надо света.
Среди миров, в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя.
Не потому, чтоб я ее любил,
А потому, что мне темно с другими.
И.Анненский