Хочу мотоцикл и ехать сто двадцать,

По мокрой дороге и не сомневаться,

Стерев свою память лишь ветру отдаться,

И закрывая глаза жизни слегка косаться.

Не думать о будущем, не помнить прошлого

Оставить все мысли за гранью возможного

Поближе к себе пододвинуть газ,

Немного приблизив назначенный час.

Теперь я лечу? Посмотри.. наверху..

Нет… Странно а думала что смогу…

Да, нет же лечу! только камнем вниз…

Открою глаза. Я жива? Вот сюрприз!

Когда-то давным — давно когда солнечный свет слепил глаза и каждый его лучик радовал душу заставляя громко смеяться от радости хлопая в ладоши. Когда теплые капли дождя ласкали волосы, а разноцветный перелив радуги играл на небе своей неповторимой палитрой только для тебя. Когда улыбки были искренними, а сказанные слова не тяготили сердца непомерным невыносимым грузом. Когда от огорчения и боли мы бес стеснения лили слезы не боясь выглядеть глупо или стать изгоями. Когда каждый из нас мог искренне чувствовать, по восторженно любить и до острого крика ненавидеть. Когда каждый из нас всегда знал что он хочет и мог честно признаться в этом не только себе, но и другим. Когда все мы говорили правду не умея лгать и лицемерить. Мы не путались сами в своей лжи и не задавали лишних вопросов. Мы честно говорили этому миру и всем его жителям о своих мыслях и чувствах, мы громко заявляли о себе. Мы умели мечтать, мечтать по настоящему веря в самое не вероятное и надеясь на самое лучшее. Мы дарили себя и свои мечты этой жизни желая сделать ее другой, особенной жизнью, в которой есть еще одна не менее значимая судьба не похожая на миллиарды других судеб. Судьба изменившая этот мир по новому. Вера в то что через несколько лет появится еще один талантливый врач, который спасет жизни тысячам людей, гениальный ученый, способный изобрести лекарство от рака, смелый солдат любящий свою родину, изящная танцовщица, одаренный поэт, взойдут новые светило живописи и музыки.
Когда-то давным – давно эта вера погибла, он угасла в сердцах тех чистых и искренних людей которыми мы были раньше, ее огонь погиб забрав с собой те далекие не сбывшиеся мечты, оставив за собой лишь тлен и бренность боли и разочарования. Серая бренность золы, отяготившая тяжелым черным осадком наши сердца со временем превратилась в острый и не отесанный кусок гранита. Лишь боль- это все что осталась внутри от когда то яркого огня. Она проливалась влажными дорожками слез по нашим щекам, но вскоре не осталось и этого мы навсегда разучились плакать. Все мы ушли в другую новую жизнь без любви мечты и надежды, унося с собой лишь острый гранит раздирающий грудь.
Что- же произошло со всеми нами? Все мы просто повзрослели…

Идут белые снеги,
как по нитке скользя…
Жить и жить бы на свете,
но, наверно, нельзя.

Чьи-то души бесследно,
растворяясь вдали,
словно белые снеги,
идут в небо с земли.

Идут белые снеги…
И я тоже уйду.
Не печалюсь о смерти
и бессмертья не жду.

я не верую в чудо,
я не снег, не звезда,
и я больше не буду
никогда, никогда.

И я думаю, грешный,
ну, а кем же я был,
что я в жизни поспешной
больше жизни любил?

А любил я Россию
всею кровью, хребтом —
ее реки в разливе
и когда подо льдом,

дух ее пятистенок,
дух ее сосняков,
ее Пушкина, Стеньку
и ее стариков.

Если было несладко,
я не шибко тужил.
Пусть я прожил нескладно,
для России я жил.

И надеждою маюсь,
(полный тайных тревог)
что хоть малую малость
я России помог.

Пусть она позабудет,
про меня без труда,
только пусть она будет,
навсегда, навсегда.

Идут белые снеги,
как во все времена,
как при Пушкине, Стеньке
и как после меня,

Идут снеги большие,
аж до боли светлы,
и мои, и чужие
заметая следы.

Быть бессмертным не в силе,
но надежда моя:
если будет Россия,
значит, буду и я.

Евгений Евтушенко

А в ноябре ни дождя, ни холода — так и сиди, попивая чай, мысли безделицей перемолоты в серый кисель да тоску-печаль, просится в руки избитая рифма «скучай», да уж никто не скучает, я в том числе, все хорошо, одиночества.точка.нет…
Я забываюсь в призрачном ремесле — всякую ерунду облекать в сонет, только сейчас не сезон, тяжела рука, да ну и черт с ним — мало ль сегодня дел? В городе этом нынче не ветерка, видимо, Боженька снова недоглядел.
Как бастионы, разложены сотни книг, этот мирок так уютен, красочен, щедр, мой персональный сказочный материк!
…Просто здесь нечем заняться теперь вообще.

Метр за метром. Город наш — как пирог, радостен, многослоен и душноват, кажется, это мой несчастливый рок, скоро он перерастет в персональный ад:
Я много вижу — а поделиться не с кем, все это копится в сердце и голове.
Так и живу — внезапным порывом резким руки запели, как маленький соловей…

То ли последняя птичка перед зимой, то ли их стая под крышу ко мне летит,
Успеть бы остаться осенней строкой хромой, а дальше пускай безденежье, грипп, отит,
А дальше могу, пожалуй, засесть за книжки и быть счастливым до времени-до поры.
Но это, наверное, будет немного слишком и будет засчитано выходом из игры.

Ноябрь смеется, ломает строки, ты злая, осень, как улей ос, а я черчу на стекле дороги, те, где мне что-нибудь удалось, сейчас еще время есть дособраться, присесть, да выкурить по одной.

Я отправляюсь по сказкам братцы. В грядущую зиму. А кто со мной?
10.11.08

В огромном городе моем – ночь.
Из дома сонного иду – прочь,
И люди думают: жена, дочь,
А я запомнила одно: ночь.

Июльский ветер мне метет путь,
И где-то музыка в окне – чуть.
Ах, нынче ветру до зари – дуть
Сквозь стенки тонкие груди — в грудь.

Есть черный тополь, и в окне – свет,
И звон на башне, и в руке – цвет,
И шаг вот этот – никому вслед,
И тень вот эта, а меня – нет.

Огни, как нити золотых бус,
Ночного листика во рту – вкус.
Освободите от дневных уз,
Друзья, поймите, что я вам – снюсь.

Марина Цветаева. 1916 год.

Не заменить тебе меня душой…
Не заменить тебе меня и сердцем..
и пусть кажусь сейчас тебе смешной…
Не хлопай сильно ты передо мною дверцей…

Ты заслонишь меня своим крылом бесценным…
пусть ты не любишь,верь,люблю тебя!
И этот мир мне без тебя-бесцветный…
Все люди любят…все живут-любя.

Ты думаешь,все знаешь-ты не прав…
Ты думаешь глупа?Умеешь читать мысли?
ты думаешь сейчас мой-твой неукротимый нрав
Они вдруг друг от друга стали вмиг завистны…

но ты ослеп,не понимая сути..
Забыл и отпустил меня на век…
Ты вне себя,ослаб,не в силах больше мучать….
не в силах поменять теченье моих рек..

Слышишь, Ясная? Я научусь
Жечь мосты и не возвращаться.
Я не буду к тебе стремиться,
Да и крылья уже не те…
И ночами не буду молиться
Непроглядно-слепой пустоте,
Забываясь в бездушно-унылом,
Блекло-белом ненужном сне.

За окном — посмотри! — кружится
По-осеннему теплый снег…

Слышишь, Ясная? Я научусь…
Я не буду пылать до дрожи.
Пальцы нервно раскрутят узел,
Зеркала не в осколки — в прах…
Слышишь, Ясная? Мирно засни —
Я не буду твой сон тревожить.
Я останусь — но лишь улыбкой
На холодных твоих устах.

Только разве по воле своей
Люди могут любовь уничтожить?

Слышишь, Ясная? Отблеск зари…
Мы с тобою прощаемся ныне.
Иронична судьба! — как же можно
Погибать нам вот так, поутру?
Только все же немеют губы —
Повторяют родное имя
На проклято-последнем, ненастном
И чуть горько-соленом ветру.

В этом мире, смотри, все так просто…
Мы всего лишь с тобой — не святые.

Ты нервничала, расправляла на одежде складки,
А сердце вырваться пыталось из груди.
Кусала губы, и помада показалась сладкой,
И разум на ухо шептал: «Иди!

Беги, не стой, не жди, не надо.
Здесь всё по кругу — пустота.
И одиночество — тебе награда,
За то, для него, увы, не та.»

А ты ждала, и складки на одежде расправляла,
По лицам всё блуждал потухший взгляд,
На плечи безысходности упало одеяло.
…Добро пожаловать в твой личный ад.